чем мы, по-твоему, яму копать будем, куда вещички сложим? – Хрипунов старался говорить как можно увереннее. – Руками, что ли?

– Что будем копать, ты мне не говорил, – пробурчал Дворников.

– А какая разница? – хмыкнул Большак. – Что меняет? Теперь вот сказал.

Дворников, не вступая в препирательства, взял лопату и вышел вслед за зятем, буркнув:

– Не забыть бы ее только потом. Как без лопаты-то? Не у соседей ведь ее просить!

Во дворе их уже поджидала «Победа», возле которой стояли Петешев и Барабаев. Они о чем-то негромко разговаривали, лишь иной раз бросая взгляды на приоткрытую дверь. Фрол оставался за рулем и смотрел куда-то в сторону.

Всю дорогу до татарского кладбища проехали почти молча, только иной раз обменивались малозначащими репликами. Дворников тоже молчал.

Вот и ветхая ограда Татмазарки. Между высокими кронами деревьев просматривалась старинная мечеть. Через порыжевшие чахлые кустарники в окружении малахитовой травы торчали посеревшие от времени памятники.

– Причалили, – объявил Василий. – Выходим!

– А я думал, мы сначала к тебе заедем, за вещичками-то, – выразил удивление Дворников.

– Пока ты с Ксенией дрыхнул, мы уже много чего перевезли, – заверил Василий.

– Ну, если так, – неопределенно протянул Дворников.

– Фрол, ты поезжай давай! – махнул Хрипунов водителю. – У нас тут еще одно маленькое дельце имеется. Без тебя справимся. Домой пешком пойдем.

Тот кивнул, и машина тронулась. Хрипунов весело глянул на Ивана Дворникова:

– Готов?

– А чего мне? – пожал плечами Иван. – Я как пионер, завсегда готов!

– Тогда пошли! – распорядился Хрипунов и шагнул в сторону кладбищенской ограды.

Скрип калитки в тишине кладбища показался невероятно громким и даже зловещим. Дворников, не особенно верующий, вдруг перекрестился:

– Жутковато здесь.

– А я думал, ты неверующий.

– Я тоже так думал, пока на фронт не попал.

– Не бойся, отец! Пообвыкнешься со временем. Это поначалу только страшно.

Василий шел впереди, а с ним, едва поднимая ноги, плелся Иван Дворников, отставая на несколько шагов – Петешев с Барабаевым.

Все четверо шли молча; аккуратно обходили надгробные памятники темного цвета из габбро-диабаза, на которых арабской вязью, латиницей, а то и кириллицей были написаны имена ушедших из жизни, высказывания из Корана. Вокруг тишина. Не слышно было даже ночных птиц.

– А вещи-то где? – удивленно спросил Дворников.

– Вещи там, – неопределенно махнул Хрипунов куда-то вперед.

– Далековато вы их, конечно, затащили. Я бы в такую даль ни за что тащить не стал! А поближе нельзя, что ли, было?

– Не бубни! Поближе могут увидеть.

– И сдалось вам через все кладбище вещички тащить!

– Иди и ни о чем не спрашивай, – строго произнес Василий, скосив глаз на тестя. – Считай, что это твоя ночная прогулка… перед крепким сном.

– Да ну тебя на хрен! – буркнул Дворников. – Дурак молодой! По-хорошему, что ли, ответить не можешь?

Иван Дворников хорошо знал своего зятя. «Видно, он не в настроении. Сейчас лучше его не трогать, а кладбище не самое подходящее место для разбирательств».

Наконец Хрипунов остановился. Здесь, в самом дальнем углу кладбища, было пустынно и как-то по-особому зловеще. Могил немного, а те, что оставались, были заброшенными, с покосившимися обелисками. Дремучий уголок с колючими зарослями акации, чертополохом и густой крапивой. Дальше, через десяток метров, невысокая изгородь.

– Копать-то здесь, что ли, будем? – посмотрел Дворников на зятя.

С лица Василия уже сошло прежнее раздражение – сейчас он был настроен благодушно.

– Тут не нужно. Вокруг трава. Могильщики сразу поймут, что здесь перекопано. Давай отойдем немного в сторонку. Вон к тому холмику за бурьяном… Там уже кто-то копал, земля набросана, и наша яма незаметна будет.

– Как скажешь.

– Ты копай пока яму, а мы сейчас подойдем, вещички у нас тут недалеко припрятаны.

– А вещичек-то много? – миролюбиво поинтересовался Иван. – Яму-то глубоко копать?

Иван Дворников уже в который раз проклинал себя, что поддался на уговоры зятя и поехал неведомо куда: мало того что полночи уже не спит, так еще весь в земле перемазался. Лежал бы сейчас с Ксенией на постелюшке, тискал бы ее за все сдобные места и не мотался бы с этими шальными ночью среди заброшенных могил. И Васька злой как черт, не подступиться никак!

– Нет… – призадумался Василий. – Метра в полтора длиной, ну и в глубину метр можно… В общем, копай, как для себя, – разлепил он губы в довольной улыбке.

– Ну ты и сказал! Язык без костей! – выразил неудовольствие Дворников.

– Пойдем, бродяги, – кивнул он стоявшим рядом Петешеву и Барабаеву, криво улыбавшимся, – потом мы придем, подсобим тебе.

Дворников постоял у густой акации, раздумывая, а потом, поплевав на ладони, неспешно взялся за лопату.

Кладбищенская земля была мягкая, и хорошо отточенное железо с легкостью врезалось в перегной. Швырнув землю под куст акации, вновь воткнул лопату на штык в землю…

Хрипунов с подельниками расположились метрах в двадцати, присев на лавочке подле старой могилы.

– Курить охота, – высказался Петр Петешев.

– Потерпишь, немного осталось. Бабай, глянь, что там мой тесть делает. Если все-таки сбежал, тогда придется по всему кладбищу его искать.

Барабаев осторожно раздвинул кусты.

– Трудолюбивый у тебя родственник, копает, – усмехнулся Алексей. – Весело работает – и полчаса не пройдет, как себе могилу выроет.

– Дай гляну на нашего покойника, – поднявшись со скамьи, Василий подошел к кусту и раздвинул ветки.

Иван Дворников с какой-то сатанинской злостью все больше вгрызался в землю. Он был рассержен: на Василия, на Петешева с Барабаевым, но больше всего на себя, и вот сейчас вынужден был копать яму, когда они втроем где-то шарахаются по кладбищу! «Васька стал заносчив, не терпит никаких возражений! Свернет он себе шею! Ладно, покопаю немного… Это последнее дело, за которое я взялся! А там хрен он меня уговорит еще на что-то! Я сам себе хозяин! Пусть между собой разбираются!»

Подустав, Дворников прекратил копать, вытер рукавом испарину, проступившую на лбу, и присел на корточки. Василий видел, как Дворников постучал ладонями по карманам брюк и вытащил курево. Сильным щелчком он выбил папиросу и сунул ее в уголок рта, а затем вновь постучал себя по карманам.

«Спички ищет. Ну покури напоследок», – усмехнулся Хрипунов, наблюдая за приготовлением тестя из-за кустов.

Наконец Иван извлек из кармана коробок со спичками. На мгновение яркое пламя осветило куст акации, высокую лохматую крапиву, близстоящие покосившиеся черные памятники. Дворников прикурил, а потом с наслаждением затянулся. Красноватый огонек сигареты весело замерцал в кромешной темноте.

– Ну что? Вырыл яму? – доброжелательно поинтересовался подошедший Хрипунов.

– Еще самую малость осталось… А вещички-то где? – недоумевал Иван Дворников, посмотрев на пустые руки Василия.

– Пошутил я, отец, – все с той же добродушной улыбкой продолжал Василий. – Могилу ты себе