с ее телом, в котором объясняла, что спланировала и совершила самоубийство совершенно самостоятельно. В записке она также рассказала, что годами копила таблетки именно для этой цели. Ее терпеливые, методичные приготовления говорят о том, что она прекрасно понимала, что делает, и импульсивность здесь ни при чем. Похоже, она тщательно и обдуманно выбирала свой путь к смерти.

Однако говорить о самоубийстве как о выборе не решаются, потому что обычно воспринимают его как акт отчаяния, скорее вынужденный, чем свободно выбранный. В своем эссе "Миф о Сизифе" Альбер Камю пишет: "Судить о том, стоит или не стоит жить, значит ответить на фундаментальный вопрос философии". Самоубийство Ходжа стало ее ответом: Жизнь больше не стоит того, чтобы жить. Но можем ли мы принять этот ответ как выбор, а не как когнитивный глюк? (Я должен уточнить, что, говоря "принять", я не имею в виду, что мы должны одобрять или отвергать ее действия по моральным соображениям. С моей точки зрения, мы не имеем права навешивать на самоубийство ярлык "правильного" или "неправильного". Скорее, я задаюсь вопросом, где и как мы проводим границу между выбором и не-выбором).

Можно утверждать, что жизнь по своей сути имеет ценность, поскольку ее невозможно оценить (если только вы не работаете в страховой индустрии). Поэтому, когда кто-то взвешивает причины жить и причины не жить, он фактически пытается решить, насколько ценна жизнь. Именно это присвоение ценности может показаться ошибкой мозга. Согласно Камю:

Жить, естественно, никогда не бывает легко. Вы продолжаете совершать жесты, предписанные существованием, по многим причинам, первая из которых - привычка. Добровольная смерть подразумевает, что вы даже инстинктивно осознали нелепость этой привычки, отсутствие глубоких причин для жизни, безумный характер ежедневного беспокойства и бесполезность страданий.

Можно ли вообще рассматривать самоубийство как выбор, зависит от того, как вы относитесь к осознанию, описанному Камю. Если вы можете представить это осознание как глубокое эмоциональное, интеллектуальное, возможно, духовное осознание, тогда выбор смерти может показаться действительно возможным. Если же, с другой стороны, осознание кажется вам результатом депрессии или другого психического заболевания, то вы можете утверждать, что нельзя быть в здравом уме и выбрать смерть.

Как мы видели в главе 7, мы принимаем решения о жизни и смерти за других людей. Когда это решение рассматривается как выбор, а не как вопрос судьбы, оно часто оказывается мучительным. Возможно, причина, по которой некоторые из нас отказываются от идеи выбора смерти, заключается в том, что это просто слишком болезненно, чтобы думать об этом как о выборе. Возможно, мы предпочитаем верить в то, что такие вещи неподвластны нашему контролю и пониманию. Однако для других мысль о выборе смерти может быть утешением, логическим продолжением выбора на протяжении всей жизни. За год до смерти в интервью местной газете Ходж сказала: "В свои 90 лет я по-прежнему наслаждаюсь жизнью и управляю ею с некоторой помощью семьи и друзей. Однако я была бы гораздо счастливее, если бы знала, что у меня есть надежная стратегия выхода из сомнительного будущего". Она хотела контролировать свою жизнь и свою смерть, чтобы быть максимально подготовленной к тому, что ее ждет. Написав роман о лечении в терминальной стадии, она, должно быть, хорошо понимала, с какими проблемами сталкивается человек в конце жизни и как постепенно уменьшается, а затем и вовсе исчезает его выбор. Как писательница, она, возможно, считала особенно важным закончить свою историю на своих собственных условиях; если выбор - это способ написать нашу жизнь, то он может быть и способом написать конец нашей жизни. Возможно, лучше всего об этом говорит поэзия ее отца. Стихотворение Конрада Эйкена "Когда ты не удивлен" заканчивается предложением, что, когда мир перестанет тебя удивлять, "тогда приветствуй смерть и будь смертью благосклонно принят / и снова присоединись к бесконечному незнанию, / от которого ты проснулся к первому удивлению". Если воспринимать смерть как возвращение туда, откуда пришел, возможно, будет гораздо легче принять ее как окончательный выбор.

Мы рассказываем истории о выборе по разным причинам. Мы хотим учиться или учить; мы хотим узнать других или чтобы они узнали нас; мы хотим понять, как мы попали из этого места в это. Мы берем те решения, которые по тем или иным причинам зажглись в нашей памяти, как звезды, и по ним прокладываем свой путь. Вот почему я выиграл гонку. Вот как я выжил. Вот когда все изменилось. С помощью этих историй мы утверждаем, что наши поступки имеют значение. Говоря о выборе, мы находим способ ориентироваться в странных водах жизни и, возможно, даже ценим их непредсказуемое движение.

Рассмотрим, как Камю представляет миф о Сизифе, чье наказание в подземном мире заключается в том, чтобы повторять действия по закатыванию камня на гору, наблюдать, как он катится вниз, а затем снова закатывать его наверх. Сизиф, человек, который любил жизнь, кажется, обречен провести вечность, занимаясь бесполезным делом, но когда он спускается обратно, достигнув вершины, у него есть время поразмыслить. Его ситуация абсурдна, но "его судьба принадлежит ему. Его скала - это его вещь..... В тот неуловимый момент, когда человек оглядывается на свою жизнь, Сизиф возвращается к своей скале, в этом легком повороте он задумывается о той серии несвязанных действий, которая становится его судьбой, созданной им самим, объединенной под взглядом его памяти и вскоре запечатанной смертью". В нашей краткой жизни в этом мире мы можем сдвинуть скалу с места, сделав выбор и воспользовавшись им. Если, как утверждает Камю, "надо представить Сизифа счастливым", потому что "сама борьба за высоту достаточна, чтобы наполнить сердце человека", то мы можем либо дуться у подножия горы, либо стремиться к высоте и счастью через выбор.

Другими словами, выбор помогает нам создавать нашу жизнь. Мы делаем выбор, а он, в свою очередь, делает нас. Наука может помочь нам стать более искусными выбирающими, но в своей основе выбор остается искусством. Чтобы извлечь из него максимальную пользу, мы должны принять неопределенность и противоречия. Он не выглядит одинаково для всех, и не все могут согласиться с его целью. Иногда выбор притягивает нас к себе, а иногда отталкивает. Мы используем его, не исчерпывая, и чем больше мы открываем, тем больше находим еще скрытого. Мы не можем оценить его в полной мере. В этом его сила, его тайна и его необыкновенная красота.

 

Послесловие

С момента выхода этой книги в твердой обложке я провел множество выступлений и интервью и