который он, ещё совсем молодой, тридцать лет назад пришёл работать. Оболочка осталась той же самой – если ремонт и совершался, то только косметический. Чего было нельзя сказать о содержимом – здесь были совсем другие люди.

Работа полицейского – детектива, инспектора, следователя или комиссара подразумевает под собой серьёзность. Серьёзность – это не только каменное выражение лица, но ещё и ответственный подход к делу.

Если Уэствуд, переступая через этот порог, мгновенно забывал о том, кто он есть и становился инспектором Глесоном, то другие начинали обратный отсчёт и думали только об окончании рабочего дня.

Нет. Полиция – это отбывание номера. Полиция – это призвание. Находясь внутри этого здания, ты не имеешь права быть кем-то другим и думать о чём-то другом.

Увы, нравы поменялись, и никто ныне, исключая самого Уэствуда, этой позиции не держался.

Всех коллег волновали новости спорта, новинки кино, политика, рыбалка – что угодно, но не безопасность города. Уэствуду приходилось слушать всё это ежечасно. Он не вникал в суть – его-то интересовало совершенно другое, потому временами он ощущал себя изгоем. Чем-то вроде придатка из прошлого – тем, кого держат здесь лишь из уважения к прошлым заслугам, но никак не благодаря фактической нынешней ценности.

Когда Уэствуд уйдёт на пенсию – а этот день был не так далёк, никто о нём и не вспомнит. Герои всегда уходят незаметно, вместе с закатом, и оставляют после себя лишь лёгкий след, найти который дано далеко не каждому.

Его помощник, Марвин Ларссон, был одним из немногих, в ком ещё жило чувство долга. Не столь обострённое, как у Уэствуда, но куда большее, чем у всех остальных. Они вежливо поприветствовали друг друга, и Глесон отправился в лабораторию.

В лаборатории он встретил Стивена Локвуда – молодого парня, устроившегося сюда совсем недавно на должность эксперта-криминалиста. Несмотря на высокий профессионализм, Уэствуд замечал в его юных глазах, что работа для него – сущая пытка.

– Инспектор Глесон, – поприветствовал Уэствуда Локвуд и принялся дальше наблюдать за своими пробирками.

Глесон не смыслил ничего ни в анализе, ни в экспертизе – его учили совершенно другому.

– Вы сделали то, о чём я просил вас? – спросил он.

Локвуд замялся, поправил круглые очки, после чего ответил:

– Дело по убийству Густава Забитцера? Те образцы, которые вы мне передали?

Уэствуд кивнул. Он знал, что запоздал с анализом.

Локвуд встрепенулся, развернулся и принялся искать заключение.

Глесон осмотрел помещение. Работа полицейского – это не всегда погони, перестрелки и детективные загадки. В большинстве случаев это кропотливые анализы крови, ткани и отпечатков пальцев. Всё это выглядит уже не столь привлекательно и романтично.

Это рутина.

Локвуд вернулся спустя некоторое время.

– Анализ показал, что кровь относится к третьей группе, – сообщил молодой эксперт. – Резус-фактор положительный.

– Это всё? – удивился Уэствуд.

Он привык к более подробным отчётам. Юнцу, судя по всему, ещё не доставало опыта.

– Класс Проксимы вычислили? – спросил Глесон.

Локвуд стукнул себя по лбу, показав, что думал об этом, но в самую последнюю секунду забыл.

– Соотношение чёрных и белых активных клеток два к одному, – сообщил он.

– Огонь, – ответил за лаборанта Уэствуд.

Локвуд кивнул.

– Да-да, огонь.

– И много ли в нашем городе людей, обладающих классом Проксимы «огонь» и третьей группой крови?

Густав Забитцер был подвержен атаке (скорее всего, посмертной) со стороны огненного элементаля. Логично было предположить, что его создал маг класса «огонь», ибо представителем других это далось бы не так легко.

Услышав вопрос, Локвуд замялся. Он стеснялся общаться с Глесоном один на один, и инспектор это заметил.

– Я не требую точных цифр, – помог он эксперту. – Какова ваша примерная оценка?

– Где то… Если отталкиваться от статистики, то третья положительная группа встречается у двадцати процентов… Класс «огонь» один из самых распространённых – от пятнадцати до тех же двадцати процентов…

– Примерно двадцать тысяч человек, – не выдержал Глесон.

С арифметикой у него было всё в порядке.

– Да, пятнадцать-двадцать тысяч, – поправил Локвуд, дабы казаться умнее.

Впечатлять Уэствуда смысла не было – он без этого знал возможности всех сотрудников. У Локвуда был неплохой потенциал – его знания стоило приправить лишь щепоткой уверенности.

Список потенциальных виновных был очень велик. Никто не стал бы опрашивать всех жителей города, характеристики крови которых удовлетворяли бы озвученным Стивеном Локвудом.

Покинув лаборанта, Глесон очень долго размышлял о своих дальнейших действиях. У него было не так много предположений, чтобы выбирать из них, поэтому оставался только один вариант – проверить то, что у него имеется.

Он очень рассчитывал на Марвина Ларссона. Это был едва ли единственный человек во всём участке, которому он по-настоящему доверял.

Детектив Ларссон был одним из старожилов этого места – он пришёл сюда всего лишь на десять лет раньше, чем сам Уэстсвуд, то бишь, двадцать лет назад.

Вместе они прошли через многое – было много и хороших, и плохих моментов. На работе Марв был сродни брату Уэствуду – первым в списке тех, к кому он обратился бы в случае необходимости.

Но вне работы они становились друг для друга чужими людьми. Вся их тесная ментальная связь целиком находилась внутри стен участка. Они не выбирались с семьями на пикник по субботам, не пили пиво в пабе после тяжёлого рабочего дня, не приходили друг к другу с подарками к Рождеству. Если и приходилось созваниваться, то исключительно по рабочим делам.

Уэствуд не знал, каким человеком являлся Марв за пределами этих стен. В душе он таил надежду, что детектив такой же ответственный и понимающий, но знать наверняка не мог.

Самому же Уэствуду сложно было сказать про себя, каким человеком он является, когда снимает форму. Это могли бы сказать за него другие, но его окружение было весьма скудным.

После того, как Глесон получил результаты анализа крови, пришло время дать задание детективу Ларссону.

– Дело осложняется, – сказал он. – Кровь убийцы не была уникальной.

– Было бы глупо рассчитывать на это, – понимающе ответил Марв.

Ларссон был высоким мужчиной с вытянутым лицом и впалыми щеками. Он очень любил носить шляпу – то ли из-за пробивающейся седины, то ли из-за желания выделиться среди толпы. Его отличительной особенностью было то, что он очень много курил. Угрожающе много курил – его кабинет никогда не пах ничем другим, кроме как табаком.

Уэствуд часто предупреждал Марва о вреде этой пагубной привычки и ставил ему в пример, что сам бросил уже пятнадцать лет назад, не сделав с тех пор ни одной затяжки. Марв всегда соглашался с ним, после чего презрительно смотрел