– Насколько глубоко вы влезли в мою голову? – мрачно уточнил наследник.

– Всего лишь блокирую гнев, оправданный и неоправданный. И отсекаю категоричность оценок.

– Это ваш господин Пеньков страдает категоричностью, – усмехнулся Карл Льюис.

– Уверяю вас, не страдает, ему как раз нравится собственное поведение. Перед зданием стоит автомобиль, можете сами убедиться: вас убили менее часа назад. Госпожа Элеонор ле Берье, отразившая четыре пули, предназначенные вашей жене, останется в резиденции и все подробно пояснит. Надеюсь, ей вы поверите.

– Ле Берье? Франконка?

– В данный момент Элли имеет документы и все права жительницы Ликры, прошу это учесть. Вот дополнительные бумаги: из них следует, что основным исполнителем акции является организация «Черный коготь».

– Знаю таких, – насторожился наследник. – Но мне докладывали о полном прекращении их деятельности. Барон, при столь серьезных обстоятельствах я настаиваю на полном и немедленном объяснении. Вы обязаны остаться и…

– Нет полного объяснения. Мы не понимаем, сколько разных сил задействовано, мы не представляем себе, кто взялся координировать их и снабжать сведениями. Мы лишь знаем, что для удачи сторонников сохранения мира этот день весьма темный. К вечеру он может и вовсе почернеть. Мы пытаемся противодействовать по мере сил. И теперь нам надо попасть в Арью. Я не останусь, примите мои извинения. Но если вас интересует «Черный коготь»… Я знаю очень мало. Происходившее здесь, в Шартре, в последние недели вам сможет описать куда точнее человек, благодаря которому выжили все те, кто вместо вас ехал в «хорьге» по городу.

– Франконцы – и вдруг маги, – задумался Карл Льюис. – Неужели настоящие джинны, признаваемые легендой и вымыслом? Но они неубиваемы и ловки, если верить россказням. Что же им грозило?

– У первого бомбиста была не просто бомба, – нехотя сообщил барон. – Полиция Ликры по закрытым каналам еще зимой сообщала о пропаже двух образцов противомагического взрывного устройства. Мы в узком кругу его именуем «пятнашкой», поскольку таков поперечник зоны поражения, где происходит полная деструкция, смягчить которую не под силу самому опытному магу.

– Я краем уха слышал нечто подобное, – нахмурился наследник. – Оба заряда нашлись здесь, а Шартре?

– Увы, только один. – Барон обернулся к двери на звук шагов. Улыбнулся и заинтересованно прищурился, кивая, приглашая заглянувшего в щель входить. – Вот и сам бомбист, извольте знакомиться. Равшан Аль-уми. Эмир Сандарский, не самый близкий и верный друг Ликры, пообещал соблюдать исключительно надежный мир, если этот человек никогда больше не попадет на свою прежнюю родину. По весне, заключив указанное соглашение, наши советники полагали себя умными и успешными… В начале осени все они бурно радовались, отсылая Равшана в Арью. Он тот еще подарок. Видимо, теперь ваша очередь страдать, примите мое сочувствие… заранее.

Круглолицый улыбчивый южанин согласно кивнул, пересек зал, низко и вежливо поклонился хозяину дома. Добыл из мешочка у пояса щепоть мелкого белого порошка и начал старательно рассыпать его в разные стороны, невнятно нашептывая и грозя пальцем невидимкам.

– Что он делает? – уточнил Карл Льюис.

– Изгоняю тигров, о сиятельный эмир, – с важным видом сообщил южанин, озираясь и помахивая раскрытыми ладонями. – Рисовая мука – надежнейшее средство от опасных хищников.

На ганзейском он говорил с сильным акцентом, но весьма бегло, что сильно удивило бы всех, кто отправлял «дурака» на новое место работы.

– Здесь нет тигров, – уверил хозяин дома, не возражая против «эмира».

– Вот! – расцвел улыбкой Равшан. – Действует!

Барон вздохнул, усмехнулся и подал знак Бризову – пора. На минуту задержался, глянув на Равшана:

– Где «пятнашка»? Только прошу, не надо баек, нет времени.

– Ай-яй, как же нет времени? Я важное говорю, слушай, да? Я подумал – люди так много сделали для меня: дали работу, приняли в своем доме, другом назвали, – хитро прищурился южанин. – Могу ли я отдать какому-то чужому человеку то, что они полагали самым ценным подарком в жизни? Нет! Я отнес вещь тому, кто ее заслужил по-настоящему. На стол положил, ленточку привязал, да…

– Мы надеялись взять его живым, – помрачнел барон.

– Зря, – укорил неугомонный Равшан. – Он смешной, да… почти как я. Мне сказал утром: «Проси, что хочешь, вечером добуду». Когда так говорят, новой встречи не стоит ждать. Вот сам я, помнится, однажды сказал своему родственнику со стороны жены подобное, и как потом пришлось выкручиваться…

Равшан жестом испросил разрешения сесть прямо на ковре, устроился и продолжил рассказ. Карл Льюис слушал молча просто потому, что не успевал вставить в речь ни слова…

– Скоро в Ликру вернут это странное существо, декан? – поинтересовался Бризов, покидая особняк.

– Кто знает… Евсей в первый раз видел его при дворе паши еще сущим ребенком. Милый мальчик утверждал, что он родной сын паши, и красотой, а особенно умом, пошел в отца… Оттуда его искоренили в три месяца, далее маршрут его скитаний мне неизвестен. Эмир, кстати, терпел его аж пять лет. Просто найти никак не мог.

– Чем он так вреден? Он же пусть и необычный, но, – Бризов покрутил пальцем у виска, – блаженный на всю голову. По-настоящему.

– То-то и оно. Умных кругом много, даже слишком, а настоящего дурака поди еще найди, – тихонько рассмеялся барон. – Евсей наш этого Равшана пристроил на месяц в мировые судьи, разбирать споры магов внутри своего ведомства.

– И что?

– Больше нет споров, совершенно. Алексей, не делай такие глаза. Он не маг и удачей не управляет. Просто у каждого народа есть своя особенность. В Ликре чаще, чем где-либо, птицы удачи сохраняют талант до взрослости и обретают полноту силы. В Арье безупречно построена теория магии, и, если надо навести порядок, достаточно выписать инспектора-арьянца, наделить его полномочиями и просто не мешать. Он в своем деле непобедим. Аттика время от времени дарит миру жриц, на зависть всем джиннам. В Новом Свете существует тотемная магия, и только там понимают, что это такое. И так далее. Равшан – ходячее собрание баек всего пыльного и сухого юга… Он бесконечно ввязывается в истории и неизбежно из них выпутывается, он постоянно занят невесть чем, и, если сегодня он штукатурит стены в драном халате, не стоит удивляться: завтра вполне может сидеть в «хорьге» и числиться любимым советником Норбургов. К лету они же его попытаются казнить, что тоже будет закономерно… и безуспешно. Он баловень судьбы, Алексей.

– Что это такое?

– Не знаю. Он и подобные ему делали то, что полагали главным, со всей серьезностью блаженных… или философов. Они вроде гвоздя в центре колеса судьбы, стоит вбить такой – и обстоятельства начинают вращаться вокруг него.

Карл фон Гесс обогнул особняк и осмотрелся. Знакомый самолетик уже стоял развернутый, с работающим двигателем, проверенный и замаскированный. Даже отсюда, с десяти шагов, шум мотора был едва различим, а крылья и фюзеляж заметны лишь при полном напряжении всех восьми чувств.