Дальше все покатилось, как лавина с горы, то есть ни грамма организованности, сплошные случайности и неожиданности. Увы, собственные планы выглядели безнадежно погребенными под лавиной. И цель жизни… Едва хватало времени иногда огорченно о ней вспомнить.

Гюнтер отправил две группы опрашивать кучеров конок. Еще одну – вежливо, но строго разговаривать с теми, кто первым нашел Вилли.

Ночь уходила медленно и словно бы нехотя: тяжелые ботинки бухали по улицам, эхо не стихало, а, наоборот, множилось. Горожане настороженно вслушивались и не знали, стоит ли выходить из домов: неизвестно, что готовит странный, опасно звучащий день…

К полудню у Голема появилось жутковатое ощущение, что управляет он едва ли не всеми недорослями города, склонными носить тяжелые подкованные ботинки и сапоги. Большая часть пацанов в лицо не знала Вилли и имя его слышала в первый раз. Но сама ситуация уже вышла из-под контроля, и личность мальчика перестала иметь значение. К часу дня профессор Леммер закончил вторую операцию и сидел в комнате отдыха вместе с двумя помощниками, спешно вызванными из университетского общежития. Все трое пили добытый на складе по приказу Гюнтера какао с медом – средство, позволяющее магу восстановить силы. Леммер составлял длинный перечень важных лекарств и заодно сетовал: протезы будут проблемой. Механически-магические копии рук и ног делают только три клиники в Арье, и все три – платные, безмерно дорогие. Иные же протезы при отсутствии коленей едва ли годятся, а в университете нет необходимого материала и оборудования, да и опыта не хватает.

Двенадцатилетний погромщик, успевший уже раз сто извиниться самым детски серьезным тоном за свои ошибки, скрипел пером, высунув язык от усердия: составлял со слов профессора второй список, внося в него врачей платных клиник, с которыми следует обсудить протезирование. Хотя по тону Леммера и теперь было ясно: маг не верит в успех переговоров.

– Клиника «Черный орел», – оживился малыш, внеся последнее название в короткий перечень. – Их знаю, потому что они давали деньги на марш с факелами, я слышал. Они верят в идеи партии и нации…

– Идеи? – переспросил профессор в усталой задумчивости. – Может быть… В данном случае цена будет порядка ста тысяч талеров. Но если Арья любит своих детей, ей не покажется дорого. Где меня искать, помнишь. Пойду, мне следует хотя бы поглядеть на студентов и дать задание, как-никак я пропустил две лекции и не провел практикум для выпускного курса.

Профессор усмехнулся, наблюдая новый приступ смущения у мальчишки, тяжело поднялся со стула и зашагал к выходу. Бывший погромщик сорвался и побежал следом: искать экипаж и устраивать поездку. У Вилли в это время сидел профессор Кюне, работал над восстановлением памяти. Два довольно крупных чина из полиции опрашивали свидетелей и все больше мрачнели: явных виновников нет, а толпа в кованых ботинках вряд ли примет подобное объяснение.

Гюнтер столкнулся с профессором Леммером в дверях больницы, выслушал соображения по поводу операции и прогнозов. Быстро распределил свободные группы к аппаратам на телефонной станции: звонить всем возможным врачам и уточнять, поможет ли хоть кто. У порога уже рычал подкативший автомобиль магистрата. Два чиновника, настороженно озираясь, обогнули недорослей, скопившихся на ступеньках, и нырнули в подъезд. Гюнтер прищурился, кое-как пряча презрение. Теперь, он не сомневался, в нищей больнице появятся на какое-то время деньги и лекарства. Найдутся меценаты, это важно. Вон и двое газетчиков переминаются в сторонке, никак не решат, кого бы взять в оборот, чтобы и самим не быть битыми, и новость изложить поярче. Гюнтер усадил Леммера в экипаж и отправил в университет, поговорил с газетчиками, отослал их к герру Кюне. И сам бегом бросился наверстывать время. Следом топал Вальтер, с ночи словно веревкой привязанный, никуда не отходящий и на пять минут.

– Что делать теперь? – задыхаясь, крикнул он на бегу.

– Мне? Работать, я ведь помощник ректора, – отозвался Гюнтер, и не думая сбрасывать темп. Кто слаб, тот пусть отстает…

Вальтер не отстал, но уже в дверях главного здания извинился и сгинул: вспомнил, что в архиве у герра Кюне надо все проверить, а он тоже помощник и тоже имеет обязанности. Управился быстро, Голем за это время как раз успел наспех переделать утренние дела и сел разбирать бумаги в приемной ректора. Неугомонный Вальтер юркнул в щель и молча устроился на стуле у окна, не спросив разрешения.

– Я звонил в больницу, новости выяснял, – шепнул он, стараясь не мешать.

Сам во все глаза и с явным восторгом наблюдал, как Гюнтер одним движением вскрывает конверт, извлекает бумагу. Вторым – разворачивает ее, успевая за это время просмотреть, определить в нужную стопку. Третьим движением Голем либо подкалывает цветной уголок с пометкой для машинистки, поскольку имеется список готовых ответов и маршрутов движения почты, либо откладывает лист для просмотра ректором.

– Нам отказали, – предположил Гюнтер.

– Да. Мы им говорили и что он совсем чистокровный арьянец, и что взносы платил, и что всем городом просим и подписи соберем, и деньги постепенно добудем – ну, вместе. Но они трубку кладут, и все. Вот.

– Встань за штору.

– Что?

– У ректора гость. Видишь, дверь плотно закрыта и тихо по-особенному? Важный гость. Давно. Я пришел, он уже был там, и не стоит ему видеть в приемной посторонних.

Вальтер нашел в сказанном новый повод для восхищения талантами Голема: все ведь знает! Уж на что фон Нардлих наилучший маг, но помощник и его на раз вычисляет. Гюнтер усмехнулся, смел со стола мусор, неизбежный при вскрытии конвертов, выровнял стопки почты. Поднялся и замер прямо-таки по-военному. Мало ли кто в кабинете? Должен видеть, что в приемной поддерживается полный порядок.

Дверь открылась. Первым вышел гость, и Гюнтер ощутил снова бегущее по спине электричество. Дело жизни – вот оно, само дает о себе знать, подсовывает решение давно занимавшей загадки: позволяет увидеть одного из волков легендарной своры охотника на птицу удачи. Любимого волка, в этой охоте, пожалуй, даже главного.

На пороге кабинета ненадолго задержался и шагнул в приемную невысокий, довольно молодой человек в модном длинном черном кожаном плаще. Блеснули глаза – холодные, спокойные, прямо стальные, что весьма подходит ему, властителю крупнейшей в Старом Свете империи стали и брони, танков и паровых грузовиков… Густав Штольтц собственной персоной! Человек, который редко наносит визиты, и никогда – без предупреждения. Герр Штольтц, явившийся в кабинет ректора инкогнито и без охраны, ровно за день до прибытия птицы удачи – Береники фон Гесс, пока еще живой птицы, которая ничуть не угодна человеку со стальными глазами. Для него война – это выгоднейший бизнес и основа благополучия, а мир – почти разорение.

Следом за гостем вышел в приемную ректор. Был он непривычно сутул, словно утратил некий стержень и весь сник, постарел. Морщины легли глубже, у губ обозначилась трагическая складка… Казалось, фон Нардлих сейчас не гостя провожал, а принимал страшное известие о смерти дорогих ему людей. И перенести, осилить сказанное был не в состоянии.