– Там же война, парень. Ты че, не слыхал?

– Я могу пойти в солдаты, – ответил юноша.

Это была его самая оригинальная мысль.

Люциус резко опустил чашку с водой.

– Солдатом? Что за идиотская идея, парень?

Такой реакции от Фроусли, который обычно был добродушен до крайности, Хан не ожидал.

– А что? Неплохие деньги получу. Службе не нужно обучаться и не надо…

– Ты уже обучился, парень! И должен понимать, что ты не хочешь становиться солдатом. Я и так настрадался, считая себя виновным в твоей смерти. В наши дни жизнь служивого ни в грош не ставится. Вот ежели бы ты был офицером, у тебя бы появились кой-какие шансы.

– Чтобы стать офицером, нужно закончить академию, – заявил юноша. – У меня не хватит денег на обучение. Я подумал, что смогу накопить монет, когда пойду в солдаты, ну а потом я поеду в Оденский брод…

– Хорошая идея! – с сарказмом фыркнул отшельник. – Думаешь, тебя одноногого примут во Вьен? Или слепого, как я? С легкими, сожженными ядами, которые использует принц Ардена? Ты что, хочешь закончить, как твой отец?

– Ты прав, Люциус! У меня большой выбор! – Алистер задался вопросом, почему все считали своим долгом читать ему нотации. – Может, мне собирать тряпки? Я умею чистить конюшни. А если мне заделаться ярким парнем: монеты – рекой, да еще и одежка…

– А Джемсон не хочет взять тебя в учителя? – перебил юношу Фроусли.

«Откуда ему известны такие вещи?» – удивился Хан.

– Я не собираюсь загадывать. Кроме того, этот мост я сжег, – произнес он вслух, вспоминая капрала Бирна и Ребекку с ее зелеными глазищами, способными приковать тебя к стене.

Казалось, что с того времени прошла целая вечность, но Хан готов был поспорить, что никто ни о чем не забыл.

Воцарилась тишина. Каждый увлекся собственными мыслями.

– Забавно, что они не пришли за тобой, – в конце концов вымолвил Люциус. – Байяры то есть.

– Вероятно, проклинательская штуковина не так ценна, как ты предположил, – сказал Хан.

Фроусли нахмурился и покачал головой.

– А может, они просто не знают, кто я, – добавил юноша.

– Хм‑м‑м. Вот и будем надеяться на это, парень, – подытожил отшельник. – Будем надеяться.

Несмотря на то что Хан чувствовал себя покинутым из-за переполоха, связанного с церемонией, юноша не мог не испытывать волнения в связи с приближающимся праздником.

Ежегодно в день летнего солнцестояния все дети племени, которым в теплые месяцы исполнялось шестнадцать лет, проходили церемонию Именования. Это было одним из тех немногих событий, когда жители поселений Марисских Сосен и Демонаи собирались вместе, чтобы потанцевать, пообщаться, заключить семейные союзы и, конечно же, похвастаться своим кулинарным мастерством. В целом можно сказать, что сама церемония являлась торжеством года.

Гостевые хижины были переполнены еще за трое суток до наступления солнцестояния: вновь прибывшие расселялись по другим жилищам. В доме Старейшины тоже поселилось несколько приглашенных.

Птаха проводила время в уединении в хижине послушников, с остальными присягающими, как и положено по обычаю. Танцующий с Огнем ушел в лес за два дня до праздника, не сказав никому ни слова. Хан видел, что Ива волновалась. Она была занята подготовкой к церемонии, но часто подходила к двери, выглядывала за порог и бормотала:

– Мне показалось, я слышала чьи-то шаги.

Женщина вздрагивала от каждого звука и плохо спала.

А никому не интересный Алистер вообще не мог спокойно уснуть – на полу, да еще с шестью юными ребятишками из Демонаи. Эти двоюродные братья и сестра вечно хихикали, перешептывались и выдергивали пряди волос из головы юноши.

Когда парень вышел из дома старейшины ранним утром того самого дня, на который назначили церемонию, оленьи туши жарились на вертелах. Аппетитный аромат жареной свинины доносился от коптильных ям.

Под деревьями разместились длинные ряды столов. Алистер в компании младших детей собрал по охапке дикого лука и чеснока.

Возле кухонь уже выложили на специальные подставки для охлаждения свежеиспеченные пироги.

Хан помог разжечь костер в храме под открытым небом и принести побольше скамей и стульев для пожилых горцев. Еще он успел пофлиртовать с девицами из Демонаи, с которыми не виделся шесть месяцев.

Ива облачилась в одеяние Старейшины, а затем вынула из сундука одежду Танцующего с Огнем и аккуратно разложила ее у подножия своей спальной скамьи – кожаные штаны, мокасины, рубаху и собственноручно раскрашенную и отделанную бахромой куртку из оленьей кожи. Алистер изумленно уставился на наряд, расшитый бусинами. Одежда выглядела нетрадиционно, узор был странным, правда, со знакомыми орнаментами Марисских Сосен и знаками Старейшины – с изображениями рябины и защитными рисунками, предохраняющими от сглаза и порчи.

Ива вытащила из сундука куртку и вручила ее Хану. Бусины на выдубленной оленьей коже поблескивали, а по вороту были вышиты символы Одинокого Охотника. Юноша, заикаясь, поблагодарил женщину, а та улыбнулась и покачала головой.

– Это я благодарю тебя за то, что ты друг моего сына, – ответила она. – Скоро ты ему будешь очень нужен.

Хан вытаращил глаза.

– Что вы имеете?..

Старейшина снова покачала головой.

– Ты все увидишь сам, – проговорила она, отвернувшись, чтобы Хан не задавал лишних вопросов, и уселась за ткацкий станок, будто это был вовсе не праздничный день.

Но Танцующий до сих пор не появлялся в поселении.

– Может, мне отправиться поискать его? – предложил парень.

Он был уже не в силах выносить неизвестность и хотел сделать что-то полезное.

– Он сам придет, – вымолвила Ива, толкая челнок одной рукой и ловя второй с противоположной стороны. – У него нет выбора.

Церемония началась ближе к вечеру. Столы ломились от тарелок и чаш, возле вертелов с надеждой в глазах суетились собаки. Удивительно, но Хан оказался не столь голоден, как предполагал, хотя и намечалось настоящее пиршество. Все-таки повод был серьезным: его друзья находились в уединении и готовились вступить во взрослую жизнь.

Наконец, в самый последний момент вернулся Танцующий с Огнем. Вид у него был измученный, и ему не помешало бы отмыться – казалось, он три ночи спал на земле.

Ива молча протянула сыну лохань. Горец ополоснул водой голову и лицо и вытерся полотенцем. Потом Танцующий резкими и порывистыми движениями облачился в наряд для церемонии, никак не комментируя свою новую одежду.