— Ну так вот. Муженек собрал на этого дядю неплохойкомпромат, но воспользоваться им не успел, а может, и не собирался. Короче, онумер, а Светка, похоронив мужа, нашла документы среди его бумаг. Друзьяоставили вдовицу без гроша за душой да еще заставили шпионить за Никитиным. Онирассчитывали иметь возле Деда своего человека и активно его обрабатывали.Светка догадывалась, что случайно попало ей в руки, но вела себя на редкостьразумно, была тише воды, ниже плинтуса, однако сваляла дурака, рассказала мне.Бабам влюбляться нельзя, на глазах глупеете. Впрочем, и мужики не лучше…

— Если они считали Никитина своим человеком, зачем жепонадобилось его убивать? — возразила я.

— Планы твоего Деда изменились, и он решил избавитьсяот своего сторонника. Тогда, скорее всего, и придумал историю с компроматом. Филипповего поддержал, а сам свел дружбу с Тагаевым, который казался емупредпочтительнее Деда. Соболевский о наличии каких-то документов у Светкиногомужа догадывался. Вот и отправил меня потолковать с девчонкой.

— Ты убил ее? — спросила я, стиснула зубы, покачалаголовой и повторила:

— Ты убил ее?

— Нет. Ее убил шофер Филиппова. Филиппову его подсунултот же Соболевский. Ты же знаешь наши нравы, все присматривают друг за другом.Парень ему был очень обязан, и когда Соболевский приказал убить Светку, тот приказвыполнил.

— Ты рассказал Соболевскому о компромате?

— Нет.

— Тогда почему? — не поняла я.

— Потому что Дед и Соболевский намеревались убратьФилиппова. Дед подставил меня, а я…

— Ты говорил с шофером до убийства Филиппова. Ты знал…черт, почему же убил?

— Надоел он мне, — вздохнул Саша. — Я б егопо-любому убил. А тут хороший повод.

— Ты его убил, и на тебя устроили охоту. Где у тебямозги были?

— Ты не поняла. Твой Дед мечтал избавиться от меня. Такчто… — Саша развел руками. — Я мог позволить самому себе сделать приятное.Детка, — сказал он, — я в жизни никому не верил, А тебе верю. Поедешьв город и заберешь бумаги. Не все потеряно, — подмигнул он. — Мы ещеповоюем. До города одна сможешь добраться?

— Конечно.

— Тогда отправляйся прямо сейчас. Иди лесом, на дорогене показывайся. В городе заглянешь в бильярдную, на Гороховой, она открываетсяв двенадцать, спросишь Гену Садкова. К часу он обычно уже там. Возьмешьдокументы, поезжай домой и жди моего звонка. Я здесь все быстренько закончу.Думаю, к вечеру, если все пройдет нормально, мы будем далеко отсюда. Главноесейчас — забрать документы.

Я поднялась из-за стола, вышла в холл, надела куртку.Лукьянов все-таки вышел проводить меня. Притянул к себе, поцеловал,

— Иди. И жди моего звонка. — Он легонькоподтолкнул меня к двери, улыбнулся и сказал то, что уже говорил однажды:

— Я вернусь, — по-английски, как геройШварценеггера. Получилось забавно.

Я торопливо вышла на крыльцо, вдохнула лесной воздух. Дошоссе добиралась долго, шла лесом, как советовал Саша, ноги утопали в грязи,было холодно, шел мокрый снег, мир выглядел голым и неприютным.

Выйдя на дорогу, я остановила грузовик, водитель косился наменя всю дорогу, но, получив сотню, подобрел. Он свернул к объездной, а япешком преодолела еще три километра до города. На ближайшей остановке дождаласьавтобуса, доехала до вокзала, а оттуда троллейбусом до Гороховой. Времени навсе это ушло предостаточно, но до двенадцати было еще слишком долго.

Подъезд в доме напротив бильярдной оказался без кодовогозамка. Я устроилась на подоконнике и стала ждать. Наконец бильярдная открылась.Зал был пуст, бармен скучал за стойкой. Я заказала кофе, выпила, устроившись застоликом в глубине зала. Минут через двадцать появились первые посетители, двоемолодых ребят и мужчина лет пятидесяти. Я вернулась к бармену.

— Мне нужен Садков.

— Гена? Должен скоро появиться. Еще кофе?

— Лучше чай.

Садков пришел во втором часу. Грузный мужчина лет сорока, сбагровой физиономией. Прошел к стойке, бармен что-то шепнул ему, он взглянул вмою сторону, не спеша подошел.

— Ты меня спрашивала?

— Вы Садков?

— Ну…

— Меня прислал Лукьянов.

— А-а… значит, ты Ольга. — Он достал из карманабумажник, долго копался в нем, потом протянул мне клочок бумаги. —Автобусная станция. Здесь номер ячейки и код.

Он отвернулся и пошел к бильярдным столам в соседний зал, ая взяла такси и поехала на станцию. В зале автоматических камер храненияуборщица мыла полы. Почти все ячейки пустовали. Я нашла нужную, набрала код.Дверца открылась, ив первое мгновение я решила, что ячейка пуста, протянуларуку и достала компьютерный диск, к чехлу была приклеена записка.«Детка, — прочитала я, — твой Дед должен быть доволен. Береги Сашку изаведи ребенка. А еще лучше выйди замуж». Меня качнуло. Я вцепилась в дверцу,чтобы устоять на ногах, потом сунула диск во внутренний карман куртки,застегнула «молнию» и бросилась к стоянке такси.

Через пятнадцать минут я была дома, через пять выезжала насвоей машине из ворот. Вести машину одной рукой было нелегко. То и дело яхваталась за руль левой рукой, совсем не чувствуя боли. У меня хорошая машина,и я выжала из нее все, на что она была способна. Постовой на выезде из городапопробовал меня остановить, но, узнав машину, лишь досадливо махнул рукой.

До съезда с шоссе, где начиналась дорога к поселку, было неболее километра, когда в зеркале я увидела «Хаммер». Тагаев тоже выжимал измашины все возможное. По прямой у меня был шанс уйти, но когда я свернула сшоссе, все изменилось: «Феррари» не «Хаммер», Тагаев загнал меня в грязь, иколеса увязли в липкой жиже. Я открыла дверь и бросилась бежать по грязномуснегу. Из «Хаммера» появился Тагаев и еще трое.

— Ольга! — орал он. — Ольга!

Я споткнулась, упала, он догнал меня, схватил за плечи ирывком поставил на ноги.

— Они уже там, — сказал он, задыхаясь. —Давно там. Все бесполезно.

— Отпусти, — сказала я и стиснула зубы.

— Ты что, не понимаешь? Он хотел тебя спасти. Хоть наэто хватило ублюдка.

— Да пошел ты к черту! — рявкнула я и толкнулаего. Он даже не качнулся.

— Ты ему не поможешь. Ему никто не поможет.