Договорить я не успела. Стену, возле которой мы сидели,прошила автоматная очередь. Лукьянов успел толкнуть меня на пол, я накрылаголову рукой и с грустью поняла, что вряд ли встречу рассвет.

— Давай вперед, — шепнул Лукьянов. — Ползкоми не поднимай головы.

Ползком мне было в самый раз. Я едва не свалилась в обморокот боли в руке, тут же чертыхнулась, потому что опять принялись палить.

— У тебя есть идеи? — спросила я Сашу, не очень-тонадеясь услышать оптимистичный ответ.

— Воз и маленькая тележка.

— Черт, где же милиция?

— Позвони своему Вешнякову, — посоветовал Саша.

— И где ты окажешься после этого? — усмехнулась я.

— Зато ты сбережешь задницу.

Вешняков мечтает о звании, а не о перестрелке. Впутывать егов сомнительную историю мне не хотелось, так что его кандидатура отпала сразу.Но умирать в ту ночь я не желала, все во мне этому противилось.

— Дай мобильный, — попросила я Лукьянова.

— Зачем? — нахмурился он, должно быть решив, что яи в самом деле собралась звонить Вешнякову, но меня посетила другая мысль.Правда, самой мне она казалась идиотской, но мобильный я получила и тут женабрала номер Тагаева.

— Тимур, — позвала я, не слыша его голоса из-завыстрелов. Палить наконец перестали, и тогда я разобрала вопрос:

— Ты где?

— На брошенной лесопилке возле переезда.

— Черт…

— Помнится, ты обещал умереть за меня… Сейчас самоевремя. Вытащи нас отсюда.

— Нас? — спросил он издевательски.

— Ты же знаешь, я без него не уйду.

Тут опять принялись палить, и разговор пришлось прервать.

— Ты ведь не думаешь, что он идиот? — веселоспросил Лукьянов.

— Ну и черт с ним, — ответила я.

— Вон там лестница, попробуем выбраться на крышу.

Не знаю, как он ее разглядел в темноте, но лестница точнобыла.

— Давай первым, — шепнула я Лукьянову.

— Ты без меня не справишься, — ответил он.

— Еще как справлюсь, — буркнула я, памятуя, о том,что не собиралась быть ему обузой.

Он уже выбрался на чердак, а я еще болталась на третьейперекладине. Я сцепила зубы и заставила себя подниматься, Лукьянов ухватил меняза шиворот и втащил наверх.

Доски здесь давно сгнили и готовы были проломиться в любоймомент, но рядом был лаз на крышу. Мы распластались на дырявом шифере, а японяла, что мы мало что выиграли. Ребятам надоест палить, и они предпримуточередную попытку войти в сарай, увидят лестницу и быстро сообразят, где мы.Вряд ли они полезут на крышу, понимая, что Лукьянов в узком проходе перестреляетих по одному, но вполне могут поджечь ветхое сооружение, и мы сами слетим в ихобъятия. Странно, что они до этого не додумались до сих пор.

Неожиданно стало тихо, я слышала, как внизу переговаривалисьмужчины.

— Там никого нет! — крикнул кто-то.

Они засуетились. Лукьянов кивнул мне, указывая направление,и мы поползли по крыше. Его намерения остались для меня загадкой, но задаватьвопросы я поостереглась: если я слышу парней, то и они меня могут услышать.

— Там еще сарай! — крикнули внизу.

Свет фар переметнулся вправо, на крыше так никто и непоявился, но я этому не особо радовалась. Ясно, что они, в конце концов,обратят внимание на лестницу, а это значит, что мы просто оттягиваем моментсвоей бесславной кончины. Тут еще беда: пока мы бегали внизу, холода нечувствовали, но здесь, на крыше, холод пробирал до костей, ночью подморозило.Не пристрелят, так к утру замерзнем.

Что-то они очень долго копошатся. Я с надеждой взглянула всторону переезда, должна же в конце концов появиться милиция. Вдруг повезет,парни проявят благоразумие, а мы тихо смоемся.

— Твой дружок спятил, — весело заявил Лукьянов.

Я повернула голову и увидела, что от города на всех парахнесется кавалькада машин. Впереди — «Хаммер» Тагаева. Палить они принялись ещена подходе, давая понять, как относятся к тому, что нас загнали на крышу.

Наши преследователи малость растерялись. Не один Саша решил,что Тагаев спятил, в наступившей тишине кто-то проорал:

— Ты что, сдурел? — В голосе слышалась большаяобида.

«Хаммер» и еще две тачки выстроились в линию. В свете фарпоявились молодцеватые ребята, три джипа выехали им навстречу и замерлинапротив. Ребятишки вышли из машины и сбились плотной кучей. Тагаев стоялвпереди, в куртке нараспашку, руки в карманах, вглядывался в темноту, повернувголову в нашу сторону.

От толпы наших преследователей отделился здоровячек иподошел к Тагаеву. Они говорили слишком тихо, чтобы я могла их услышать, но потому, как вел себя здоровяк, стало ясно: то, что сказал Тагаев, ему непонравилось. Он немного помахал руками, громко матерясь. Тагаев, не обращая наэто внимания, направился к сараю, откуда мы наблюдали за происходящим.

— Ольга, — крикнул он. — Ты жива?

То, что Тагаев появился здесь, еще ничего не значило, он моглегко договориться с нашими преследователями. Я покосилась на Лукьянова, тотулыбнулся:

— Ответь любимому.

— Думаешь, стоит?

— А что мы теряем? — хмыкнул он.

— Тимур! — заорала я. Он не видел меня, вертелголовой, пытаясь по голосу определить, где я нахожусь.

— Выходи.

— Ты же в курсе — я не одна.

— Хочешь, чтобы я его вынес на руках?

— Это бы не помешало, — пробормотала я, не желаядумать о том, как буду спускаться с крыши.

Пока мы тратили на это время, внизу парни Тагаева его зря нетеряли. Выйдя наконец к воротам, я увидела, что наши преследователи лежат наземле мордами вниз, а вокруг толкутся люди Тимура. Налицо было их численноепревосходство, и у наших врагов хватило ума это оценить. Лукьянов шел за мной,заметно отстав, он прихрамывали морщился. Тагаев направился к нам.

— Ну, здравствуй, — обращаясь к Лукьянову иигнорируя меня, сказал он вроде бы насмешливо, но получилось это у него зло. Онне торопясь, оглядел Лукьянова с ног до головы. Тот выпрямился и выдал своюлучшую улыбку. — Орел, — усмехнулся Тагаев. — Чего б ты безбабы-то делал?