Жаль, что ей нельзя привести в каземат Тибо. Их изобретательность должен оценивать тот, кто разбирается и искренне уважает такое мастерство. В общественных местах Лутадора таких механизмов не наблюдалось, и, хотя Крона многое слышала о чудесах дворцового комплекса, она не была уверена, что в залах маркизов имеется что-либо подобное.

Они прошли еще несколько темных участков, несколько раз меняли направление, несколько раз сворачивали и, наконец, оказались в самом сердце каземата, но Крона так и не смогла избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает, отслеживая каждый шаг ее пути.

Интересно, чувствовал ли что-нибудь похожее охранник каземата? Если и так, то он ничем не выдал себя.

Должно быть, это здание, подумала она. Наверное, его гнетущая атмосфера играет с нею шутки и заставляет тревожиться.

– Почти пришли, – сказал охранник низким невозмутимым голосом.

В один коридор выходило несколько залов. За спиной Кроны в поле зрения шел еще один охранник и, грохоча, толкал в ее направлении тяжело груженную тележку. Из вежливости ее сопровождающий прижался к стене, чтобы освободить место для тележки. Она сделала то же самое. На тележки стояли банки – большие, из блестящего стекла с чем-то зеленым внутри. Они звякали, когда колеса тележки цеплялись за мелкие неровности пола.

И только когда тележка почти поравнялась с ней, Крона поняла, что находилось в банках. Она должна была сразу догадаться – ведь в каземате никто не ходит, и здесь хранятся не консервированные персики и варенье из гуавы – но ее разум упорно отрицал это, сколько мог.

Все банки были одинаковыми: приземистые, округлые сосуды, с крышками, опломбированными с помощью магии, как и ампулы со временем. Стекло было толстым и тоже магическим, чтобы удержать содержимое. Иначе и быть не могло.

Банки с контейнированными аннигилами.

Как только она поняла, что это, зеленый туман, клубящийся внутри, сразу почувствовал новую добычу. Они заволновались, забились в своих тюрьмах, сворачиваясь в сгустки и пульсируя. Проявилось несколько пар глаз, которые уставились на нее, другие слились в фантомные зубы.

Вот во что превращаются оголодавшие варги – в злобные испарения в поисках ничего не подозревающего человека, который просто вдохнет их. Они хотели на свободу, хотели есть, наесться досыта, чтобы вновь обрести плоть.

Банки зазвенели, завибрировали, затряслись. Туман внутри колыхался вверх и вниз, из стороны в сторону, пытаясь раскачаться и упасть с тележки.

Она изо всех сил мысленно пыталась заблокировать их, втянула внутрь живот, когда мимо двигалась маленькая тележка, но не могла спрятаться от фантомных запахов, которые мгновенно принесла ей память: вонь гниющего мяса и сочащихся гноем язв. Зловоние гниющих шипов. И кровь – запах горячей крови… ее отца

Сейчас все пройдет, мягко сказала она себе. Тележка скоро проедет. Воспоминания уйдут.

Внутри одной из банок хлестнул варг, и она опасно накренилась. Он рвался к ней, пуча изнутри глаза в окружении как попало расположенных зубов. Она задохнулась от ужаса, и волна эха прокатилась по другим сосудам, будто варг смеялся над ней.

Вибрация… встряхивание… разрушение.

Вот что Уткин хочет сделать с тобой, напомнила она себе, вспоминая, как он говорил, что ее фобия связана с фрагментом варга, вросшего в ее существо. Он хочет вывернуть тебя наизнанку, сделать уязвимой. Разве этим можно исцелить?

Она попыталась не обращать внимания на тварей и сосредоточиться на своей задаче: массивная черная дверь, блестящая, как панцирь жука. Она уже была приоткрыта. Ее охраняли двое стражников. Болты замков ярко блестели серебром, выскочив из своих гнезд.

Но если это был пункт назначения тележки, это означало только одно. Хранилище, в котором работал Патроне, было не хранилищем драгоценных камней или металлов, а хранилищем стекла. Лишь немногие предметы из стекла представляли собой настоящую угрозу, и сосуды с варгами уж точно должны храниться взаперти. Тысячи запертых в сосудах варгов должны находиться вне досягаемости.

Бессознательно Крона попятилась, медленно двигаясь в обратном направлении, пока тележка удалялась.

Ее проводник двинулся вперед, не подозревая о ее колебаниях.

И в следующий момент она снова ощутила тот же чужой невидимый взгляд. Он переполз через плечо, и в тот же миг давление воздуха в холле изменилось. Ощущение было тревожным, сбивающим с толку. У нее заложило уши.

На мгновение ей показалось, что в коридоре еще один человек. Впечатление было ускользающим, она несколько раз моргнула, будто в глаз попала соринка. Но потом фигура исчезла. А на месте, где он стоял, осталось слабое мерцание, похожее на мерцание обогревателя.

Между сопровождающим и дверью хранилища вдруг закричал охранник телеги. Большая часть его тела представляла собой серое пятно, летевшее из центра зала, чтобы влететь в стену. Крона застыла, пораженная. На курсах ее учили сделать шаг назад, чтобы оценить то, что произошло, и лишь потом ввязываться в схватку.

Охранники каземата, наоборот, рванулись вперед.

Никто не разговаривал. По залу не разносилось ни выкриков с инструкциями, ни возгласов удивления. Все действовали молча и четко. Двое охранников у двери быстро захлопнули и заперли ее. Она была уверена, что они не видели фигуры, но их коллега явно не споткнулся и не сам себя швырнул о стену. Другие охранники не пытались судить о ситуации, они просто действовали, как их учили: если неизвестный человек проникал на территорию Холма-каземата, то кто-нибудь стрелял. А если что-то странное происходило в хранилищах, они запирали все возможные выходы.

На короткое время, прежде чем дверь успела закрыться, Крона мельком увидела массивного смотрителя, сидевшего за столом внутри помещения.

На голове у него был надет шлем-куб, но без капюшона. На его загорелом лице читалось выражение чрезвычайного удивления. За его спиной от пола до потолка взмывали вверх ряды массивных шкафов с запертыми на висячие замки дверцами. Все шкафы вибрировали от движения, болтались замки и цепи, и аннигилы, запертые в сосудах, захлебывались чириканьем от возбуждения.

А потом человек исчез – его заперли внутри.

Но прежде чем стражники успели повернуть внешний диск – его серебряные рукоятки, похожие на ноги какого-то озерного существа с твердым панцирем, – они по очереди согнулись пополам. Мерцание – теперь больше похожее на туман цвета неба – настигло их, прижало к полу, удерживая, пока они не замерли.

Когда оба охранника опустились на пол, туман направился к тележке, и Крона снова – только на мгновение – подумала, что она видит на этом месте человека.

Это должен быть человек. Конечно, это человек.

Но почему она не может как следует разглядеть нападавшего? Она проклинала тусклый свет и ягодно-красный козырек своего шлема – они, должно быть, работали в тандеме с оттенком одежды нападавшего, и она не могла точно определить его положение.