– Конечно, – быстро ответила Мелани, присев боком на кровать. – И что пишут о муренах Великих водопадов в книге о чудовищах Закрайя?

Дон-Лин рассмеялась.

– Нет. Не в этом дело.

– Тогда расскажи мне о существах, обитающих в Марракеве, – попросила Мелани. – Правильно пишут о них в книге?

– В общем и целом, да, – ответила Дон-Лин, задумчиво кивнув. – Но, если бы через барьер проходило столько варгов, то, думаю, я бы знала многих людей, которых они могли бы съесть. Моя деревня находилась прямо у подножия горы. Если варг прорывался сквозь барьер, он мгновенно оказывался среди нас.

Они немного поболтали и о разных огромных чудовищах, пока не раздался стук в дверь. Мелани почти забыла, где она и зачем она здесь. Как хорошо было просто поболтать о разном – с мамой. Ей стало намного лучше после укола.

– Наверное, это Себастьян, – сказала Мелани.

– Себастьян? А, ты говоришь про мсье Лейвуда? – и на ее бледных губах расцвела понимающая улыбка. – Так он теперь просто Себастьян?

– Мама, пожалуйста.

– Да ладно уж, не мáмай. Он такой хороший. И красивый, – она махнула рукой. – И состоятельный. Неужели вы уже так сблизились, что ты называешь его просто по имени …

Мелани драматично вздохнула. Она решила рассказать Дон-Лин обо всем, что произошло, но, разумеется, только после того, как они благополучно покинут город. И если мама будет поддразнивать ее, то придется терпеть.

– Здравствуйте, – сказал Себастьян из холла.

Мелани вскочила на ноги.

– Иду, – ответила она, распахнув дверь с улыбкой на лице.

Но он в ответ не улыбнулся.

– Мне надо показать тебе кое-что, – сказал он, едва переводя дыхание.

Он так тяжело дышал, будто бежал.

Сердце у Мелани упало, и внутри все застыло.

– Что случилось?

Он качнул головой и взглядом указал в сторону ее матери. Дон-Лин притворилась, что вернулась к чтению.

– Мама…

– Иди, иди, – ответила женщина, слегка махнув рукой.

Себастьян сразу, без предисловий, повел ее в свою комнату.

Как только она перешагнула порог, она увидела ее. На безупречно застеленной кровати сидело чудище, вырезанное из псевдо-бересты, перекошенный рот, отверстия для глаз закрыты серебряной решеткой.

Она видела эту маску в магазине. Блэкхаус.

– Что ты сделал? – сердито спросила она. Две маски уже испортили им жизнь, угрожая разорвать на части – покончить с ними. Зачем же Себастьян рисковал тем, что у них было сейчас, ради еще одного магического предмета?

– Поэтому и сработала сигнализация?

Он быстро закрыл дверь, прижавшись к ней спиной, будто этим жестом он мог припереть к стенке и сам мир, и последствия всего произошедшего.

– Возможно. Не знаю. Прости. Когда я ее увидел… меня как будто кто-то подтолкнул под руку…

Казалось, он пытается упорядочить свои мысли, найти подходящие оправдания.

– Нам нельзя было там ничего брать. Все должно было закончиться …

– Ничего еще не закончилось, – быстро ответил он. – Ты сама теперь находишься под чарами магии. На тебе стоит метка магии. То, что ты говорила сегодня утром о магии, о том, как овладеть ею, я… мне показалось, что я должен что-то сделать. И когда я увидел эту маску…

– Как? Как она может мне помочь?

– Блэкхаус был известен своей замечательной памятью. В пятьдесят он помнил, что ел на завтрак третьего числа того месяца, когда ему исполнилось четыре года. Все, что с ним когда-либо происходило, сохранялось в его голове. Он не забывал ничего. И в этой маске хранится его способность все запоминать.

Она старалась держать себя в руках. Не злиться. Очень старалась ровно дышать через нос. Не сжимать руки в кулаки.

– Не понимаю, – наконец выдавила она.

– У меня есть такие воспоминания, о которых я всегда думаю. Мне кажется, я не уверен, что все помню правильно.

– Ты что-то забыл?

– Нет, не забыл, но мне кажется, что это… неправда. Я давно пришел к выводу, что я их придумал. Я подумал, что вспомнить их невозможно, и придумал. Но потом…

Он опустил голову на грудь. Было видно, что это признание – каким бы оно ни было – смущает его.

– Когда… когда я…

Слова падали с его губ как камни – жесткие по смыслу, тяжелые. Плечи опустились, голос сбился, и он не хотел смотреть ей в глаза.

– Когда я был мальчишкой… Я помню, Мелани, что я умел творить магию.

Сердце у нее опять сильно застучало. Она глубоко вдохнула. Выдохнула. Успокоила сердце. Проглотила отрицание.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что помнишь, как творил магию? – осторожно спросила она. – Ты использовал магические предметы? Создавал их или… что?

– Нет, ты не понимаешь. Чародеи – они как фармацевты, целители – все делают по рецептам. Они знают, как сочетаются магические материалы. Они создают магические предметы, но сами творить магию не умеют. Магия – это не то, что можно сотворить. Но мне кажется, что я… я творил… умел.

Вновь обретенные расслабление и безопасность, связанные с гостиницей и спальней Себастьяна, полностью улетучились. Мелани почувствовала, как на нее снова наваливаются холод и отстраненность.

– То, что ты говоришь… не имеет никакого смысла.

– Я знаю. Знаю. Вот поэтому я… Это не может быть настоящими воспоминаниями. Долгое время я думал, что это мое воображение. Что я их придумал. Может, и придумал, не знаю. Поэтому я и украл маску. Чтобы воспользоваться способностями Блэкхауса. Чтобы вспомнить наверняка. Это был порыв, ужасный, непростительный. И, конечно, теперь, когда у меня есть эта маска, я даже не уверен, что смогу заставить себя надеть ее. Однажды я взял ее в аренду – ты видела. Но я убедил себя, что веду себя глупо, и решил не надевать. Потом, после… Когда я испробовал на себе маску отца, я совсем испугался…

Себастьян нуждался в утешении. Это было очевидно. Его трясло, глаза горели. Он сначала решился увлечь их обоих еще глубже, а теперь сомневался, что оно того стоило. Все это, вкупе с болью прошлого – этими воспоминаниями, которые могли оказаться выдуманными, отцом, который был ужасен, и битвой с его эхом – сломало что-то внутри него.

Но она не двинулась с места – стояла словно вросшая между ним и кроватью.

Она не могла подойти к нему, пока не поймет, почему метка – ее метка – подтолкнула его к такому поступку.

– По…после того, как Белладино… когда ты… Раньше это казалось невозможным… Сейчас я не могу творить магию, так почему же я считаю, что умел раньше? Почему так происходит… Я имею в виду…