так и не нашли. Должна признать, эта мысль крутилась у меня в голове в течение многих лет после того, как я узнала, что сделал отец, но психологи и им подобные были уверены, что убитых женщин было всего пять, не больше. Они сказали, что это был бы не его «почерк». Он любил, чтобы люди видели, что он сделал. Нашли этих мертвых женщин. Не было никаких намеков на то, что там были и какие-то неизвестные жертвы. Хотя в случае с последним убийством, прежде чем отца поймали, было высказано предположение, что его modus operandi, возможно, изменился. Что с ним происходила такая же метаморфоза, как с одной из его проклятых бабочек.

Я не могу сейчас об этом думать. Нельзя позволять Эби отвлекать меня от того, что происходит здесь и сейчас. И того, что она сделала. Предполагаю, как и сказала Ниша, она догадалась, что я записываю наш разговор, поэтому не собирается так легко сдаваться. И хотя Ройшин и Ниша, скорее всего, смогут доказать, что Эби солгала касательно своих личных данных и что ее видели разговаривающей на публике с моей матерью, ничто из этого не является подготовкой к убийству. Я все еще остаюсь главным подозреваемым, поэтому мне нужно заставить ее признать, что это она стоит за всем этим.

Хотя, может, у меня и вправду есть преимущество. Эби не знает, что Оливию нашли. Ее план, видно, состоит в том, чтобы убить Оливию – если она хочет, чтобы все выглядело так, будто я пошла по стопам своего отца. Если я буду осторожна, то смогу заставить ее признаться в своих намерениях, а затем и запаниковать – сказать, что время уходит, что я уже вызвала полицию, вынудив ее тем самым отправиться в подземное убежище, дабы убедиться, что Оливия уже мертва от обезвоживания, или же по-быстрому прикончить ее, прежде чем та сможет опознать ее как свою похитительницу. Таким образом, Эби напрямую уличит себя, отправившись на место преступления, и у меня будут веские доказательства, подтверждающие все это – на случай, если она скажет, что видела меня там раньше и заподозрила, что это дело моих рук, поэтому и пошла проверить.

– Ты так отчаянно нуждаешься во внимании, что хочешь продолжить дело моего отца, Эби?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, Дженни. Я даже не знаю, кто ваш отец. Вы никогда о нем не рассказывали. – Она улыбается, затем обводит взглядом комнату. Слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Эби явно не может засечь мой телефон.

– Ты ведь знаешь, что он хотел, чтобы его поймали, не так ли? – Продолжаю говорить о своем отце, надеясь, что это подтолкнет ее к тому, чтобы наконец сказать правду. – Он убил этих женщин в уединенном месте, но выставил их тела на всеобщее обозрение, чтобы их было легко обнаружить.

– Вы тоже собираетесь так поступить, Дженни?

Она не западает на мою приманку. Мне нужно найти ее ахиллесову пяту. Помню, как Эби некогда сказала, что ей всегда приходится оправдывать чьи-то ожидания – что у нее всегда были трудные отношения с матерью, во многом как у меня. Конечно, все это вполне могло оказаться чушью собачьей – просто способом сблизиться со мной. Вероятно, информацию обо мне и о моем детстве она получила от Клэр, чтобы подъехать ко мне. Но пока это все, что у меня есть.

– Ты думала, что если станешь убийцей, твоя мама будет гордиться тобой? – говорю я. – Какого рода ожидания ты пыталась этим оправдать, Эби?

– Ха! – Она запрокидывает голову назад и издает саркастический смешок. – Вы наверняка думаете, что поступили очень умно, втянув в это мою мать.

– Нет, я вовсе не считаю себя умной. Если б это было так, я давным-давно догадалась бы, что это ты. Ты, должно быть, далеко зашла, чтобы все про меня выяснить. Ты – единственный человек, который раскрыл мою истинную личность. Единственный, кто когда-либо сумел найти меня. Ты – умница, Эби.

Смотрю на ее лицо, которое так близко от моего, когда я говорю это. Губы у нее дергаются, затем она улыбается. Улыбка просто-таки лучезарная, отнюдь не саркастическая. Эби искренне рада моим словам, какая она умная. Наверное, надо выказать свое восхищение, заставить ее почувствовать свое превосходство надо мной.

– Я и вправду впечатлена. Ты проникла в мою ветеринарную клинику, вынудила меня сблизиться с тобой. Ты мне действительно нравилась, я хотела взять тебя под свое крыло. Ты такая талантливая, Эби… Я хотела для тебя лучшей жизни, видя, что твоя мать, похоже, ничуть в тебе не заинтересована. Должно быть, это тяжело. Я знаю, каково это.

– Да ничего-то вы не знаете… – Губы у нее кривятся, приподнимаются по бокам, как у собаки, посылающей предупреждающий сигнал перед нападением. – У вас была идеальная жизнь…

– Эй, притормози, – говорю я, сама не в силах остановиться. – Ты же знаешь, что это полная чушь. Я выросла с манипулирующей мною, удушающей меня матерью и отцом-убийцей – какую часть из этого ты бы сочла идеальной?

– Вас любили, Джейн. Души в вас не чаяли.

– Откуда тебе знать?.. Господи, ты прямо как ребенок! Ты же общалась с моей матерью. Я знаю это, потому что видела доказательства. Она в буквальном смысле скормила тебе сказку. С чего это ты безоговорочно веришь каждому слову, слетевшему с уст этой лживой коровы?

Грудь Эби вздымается, она глубоко дышит, пока борется с тем, что я говорю. Я задела ее за живое – нужно продолжать.

– Она никогда не любила меня; мой отец никогда не любил меня. Я принадлежала им, как вещь. Ты вполне можешь ненавидеть свою собственную маму, но, поверь мне, она совсем не похожа на мою. А что касается моего отца, то он был еще более извращенным человеком, чем она. Ни у одного из них не должно было быть детей – они оба слишком эгоистичны.

– Вы были его принцессой, – говорит Эби, глаза у которой сузились до щелочек. – Вы были для него всем.

– Откуда ты это знаешь?

– Я знаю о Поле Слейтере абсолютно все, – говорит она. – И хоть все всегда и подозревали, что вы были свидетельницей его преступлений, он хранил эту тайну. Все эти годы, проведенные за решеткой, он держал язык за зубами. Чтобы защитить вас. Что это, как не любовь?

Качаю головой. Просто не могу поверить в то, что слышу.

– Что бы моя мать ни рассказывала тебе о Поле Слейтере, могу предположить, что все это в основном ложь. Она лгала с самого начала – эта женщина будет открещиваться