с усилием сказал он, не пытаясь скрыть истеричные нотки в охрипшем голосе. – Не слишком-то задирай нос. Ты такой же расходный материал, как и я.

Вторая бутылка с горючей жидкостью упала примерно в то же место, что и первая. Тела наёмников загорелись активнее, жареное мясо пахло совсем не аппетитно. Когда огонь перекинется на основную часть макета, в подвале станет невозможно находиться. Учитывая, что бензина в канистре хватит, чтобы полностью выжечь замкнутое в четыре стены пространство, надеяться можно было только на чудо.

Когда взорвалась третья бутылка, огненные брызги попали Уборщику на ноги. Он вяло сбил пламя, и без того чугунная голова кружилась от дыма. Оставляя позади кровавые линии, он дополз до люка, сдвинул коврик, откинул дверцу. Сперва опустил вниз непослушные ноги, иначе никак бы не сумел захлопнуть за собой дверцу, дабы преградить огню путь, затем рухнул в погреб, приземлившись на пробитую пулей ногу. Неистовый крик отразился от стен коморки, закладывая уши. Падение разворошило пробитые внутренности, изо рта хлынула кровь. Он лежал навзничь, сплёвывая шедшую горлом кровь. Её потеря убьёт его быстрее, чем клокочущий наверху огонь.

Отец ждал от него решительных действий, сверля неласковым взглядом.

– Я не могу, пап. Не могу! Это тупик. Я… – Язык перестал слушаться. Тело немело, отказываясь подчиняться командам. Сдвинуться не получалось, как бы он ни скрипел зубами, силясь отползти в угол. Уцелевший глаз мозолил безжизненный потолок. Над ним в нескончаемом хороводе сгущались бесплотные тени. Странная галлюцинация заполняла каземат, вытесняя на задворки гаснущего сознания всё остальное.

В головокружительной аляповатой воронке узнавались вытянутые лица мужчин и женщин, которых он лишил жизни за годы усердной работы. Застывшие слепки скорби, озлобленные несправедливостью преждевременной смерти, издававшие сердитое шипение и источавшие холод посреди горящего ада.

Так вот кем были его таинственные потусторонние друзья из радиоприёмника. Теми, кого он резал, топил, душил, получая за это деньги и испытывая сладостное удовольствие. Они почувствовали, что он слаб, и слетелись на пир как коршуны, почуявшие мертвечину.

«Что же, – вымученно подумал он, – вот он я, рвите меня на куски, вы же за этим покинули свой новый мир».

Люк над Уборщиком открылся. Сначала в прорехе показался пистолет, потом вниз заглянул человек. Уборщик ждал, когда в него выпустят обойму, положив конец мучениям. Оценив положение дел, предводитель тройки отложил оружие. В руках у него возникла большая бутылка с просунутой в горлышко тряпкой. Уборщик узнал свою молочную бутылку с коровой. Он хотел запить курятину молоком, но что-то пошло не так. Всё, чёрт возьми, пошло не так. Его предала жена, подставил куратор, он лишился денег, здоровья, любимой игрушки, и, наконец, подошла к концу сама жизнь. Дело с видеозаписью губило всех, кто с ним связывался.

Пропитанная горючим тряпка занялась пламенем от вагончика, на крыше которого Уборщик провёл много дней, путешествуя по прериям и заснеженным горам, ликуя от счастья, как некогда в детстве.

– Это тебе за моих парней, – сказал мужчина.

Огненная бомба взорвалась совсем близко с головой неподвижно лежащего убийцы. Осколки бутылки разлетелись по погребу, скудные предметы оросились каплями огня. Парик на отце заискрился как бенгальский огонь. Волосы Уборщика вместе с комбинезоном охватило золотистое пламя. Он извивался в конвульсивном танце, чувствуя, как плавится кожа. Не такую смерть он рисовал в своём воображении. Его место не здесь, оно там, в кресле-качалке под сенью старой крыши среди засыпанных песком шпал, где по ночам воют койоты, а днём нельзя выйти на солнце без шляпы. Он хотел переместиться туда, чтобы сидеть в тихом одиночестве, ожидая прибытия поезда.

Перед его внутренним взором развернулась горячая пустыня. Раскалённый ветер швырял в лицо песчинки, по рельсам скакали перекати-поле, табличка, зазывавшая отведать лучший в мире стейк, приветливо скрипела.

Он мысленно потянул руки к созданному им миру. На объятом пламенем лице выскакивали и лопались огромные волдыри. Там! Он хотел жить и умереть там!

В ответ к нему потянулись сонмища холодных безжизненных рук. Призраки загубленных им людей поволокли его на дно сумрачной бездны, создателем которой являлся не кто иной, как он сам. Крик ужаса затерялся в ледяной вечности.

Глава 16. Святые и грешники

– Ты все их прочитал? – Глаза Антона бегали по названиям стоящих корешками наружу книг. От пола до потолка шкафы заполняли издания в твёрдых переплётах. Вытянутая рука с трудом дотягивалась до края верхней полки. Больше книг он видел только в студенческие годы, готовясь к защите дипломной работы в библиотеке.

– Некоторые дважды. – Писатель сидел за рабочим письменным столом, в очках отражалась страница сайта компании «Троер-Индастриз». В кабинете, где они втроём собрались, он написал семь последних романов. Двадцать семь пропущенных звонков всерьёз встревожили писателя утром. Следом пришли сообщения. Он погрузился в них с растущим от гнева и страха ужасом. Яна приготовила завтрак, поцеловала его перед уходом так, что у него закружилась голова, и отпустила к друзьям. Ночь парни провели незабываемо.

– Сколько их здесь? Ты считал?

– Около двух тысяч, – ответил Роман. – Некоторые прошли со мной через всю жизнь. Мало что сравнится с хорошей историей. Книги для меня – ещё и наглядные пособия о том, как надо или не надо писать.

– Ты гений!

– Это беллетристика, Джордж. Чему-то она учит, но главная её цель – развлекать. Брошюр о строении ракетных двигателей ты здесь не найдёшь. Так что нет, я не гений. Много прочитанных детективов не признак большого ума, к сожалению. Ум – это способность предвидеть последствия своих поступков. Можно сказать, я стал близок к этому на пороге сорокалетия, пройдя через ряд внутренних и внешних проблем… хотя и в тридцать, и в двадцать лет я тоже считал себя умным. Скорее всего, в пятьдесят лет я с умным видом скажу вам, что, наконец-то, стал умнее, чем был в сорок.

– Все мы любим обманываться. – Антон листал тонкие страницы романа Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея».

– Вы закончили? – Эл разделался уже со второй кружкой охлаждённого зелёного чая. Утром он съездил на перевязку, теперь его повсюду преследовал навязчивый запах больницы. Лизу перевели в общую палату, она выиграла и эту битву. Навестить её можно будет завтра, если осложнения не дадут о себе знать. Он сильно по ней скучал.

– Не кипятись, Эл, в жизни всему есть место. – Роман сверился с записями в блокноте, которые вёл, пока они обменивались информацией весь предыдущий час. – И так, что мы имеем. Жена успешного магната Станислава Троера Эльвира заводит интрижку с Максимом Шеиным, объявленным в розыск третьего дня в связи с пропажей. – Для наглядности он открыл