Иван не шевелился, ждал, когда я подойду к нему. За два с небольшим месяца он изменился. Как если бы был полностью опустошен. От него осталась лишь телесная оболочка, изможденная и внушающая беспокойство. Его харизма стала призрачной, тот, кто не имел дела с ним раньше, не догадался бы о силе его обаяния. Мы долго с вызовом смотрели друг на друга. Он пристально разглядывал меня, так же как я его. Я тоже, безусловно, изменился: спина выпрямилась, взгляд больше не бегал, а сделался решительным, я стал сильным и был на своем месте. И я не спасую перед ним. Он мотнул головой, приглашая меня идти за ним. Я так же молча двинулся вслед, не раздумывая и готовясь дать отпор.

Мы прошагали добрых четверть часа, он повел меня в Интра-Мурос, в узкие, темные улочки, где я никогда раньше не бывал. Толкнул дверь в маленький, плохо освещенный бар. Я будто покинул день и переместился в ночь. У бармена закаменело лицо, когда он понял, кто пришел, но Иван заткнул ему рот, мрачно зыркнув на него. Никто не позволил себе ни одного комментария. Ничто не выйдет за пределы этого притона, нет сомнений. Он сел у стойки и оглянулся через плечо. Я остановился рядом. Он сразу заказал бутылку рома.

– Платить тебе: по-моему, я уже поставил тебе достаточно выпивки, – заявил он, не глядя на меня.

Я не ответил. Меня одолевали воспоминания о нашем общении с Иваном. Мы с ним вместе смеялись, отрывались в его ресторане, я ел за его столом, приходил к нему мрачным и грустным, разговаривал с ним, жил с ним. Он знал меня в прошлой жизни, которую я стремился оставить позади. Это, конечно, не было его целью, но он все равно напоминал мне о ней, тем самым подтверждая правильность моего выбора. И все же вопреки всему, что мне было известно, вопреки тому, что по его вине вынесли Эрин и дети – вопреки вообще всему, я не мог отрицать, что в конце концов начал воспринимать его как друга. Он был единственным, перед кем я раскрылся, даже если мои откровения были весьма сдержанными.

Он проглотил три стопки одну за другой, не поморщившись. После этого он налил и подвинул стопку мне. Я тоже выпил ром одним глотком, и это наэлектризовало меня. С тех пор как я поселился здесь, я пил меньше – не было такой потребности.

– Ты опять работаешь под водой? – спросил он.

– Сам видел.

– Забавно сидеть здесь с тобой… Когда до меня докатился слух, что ты тут обосновался, это стало для меня шоком, должен сказать. Я не считал тебя обманщиком. С другой стороны, на твоем месте я поступил бы так же…

Вот это наглость.

– Что до обмана, Иван, не тебе меня упрекать. Трудно было предупредить, что у тебя трое детей. Это был бы перебор, да?

Он разразился горьким смехом:

– Ты все равно ставишь меня не то чтобы очень высоко, так что я позволю себе объяснить, как я ко всему отношусь. По первому впечатлению, они красивые, счастливые, вот и славненько…

Он казался таким уверенным в себе. Он шпионил за ними. Бродил вокруг них. Никто не заметил его присутствия. Задним числом мне стало страшно.

– Я не желаю им зла, – спокойно продолжил он. – Они всего лишь мелкая подробность, и заодно худшее, что со мной случилось…

Я едва отвел кулак, который уже нацелился на него.

– Они украли у меня Эрин… задолго до того, как за это взялся ты.

Он иронично ухмыльнулся:

– В общем… это уже не важно. Как-то все это чудно. Я несколько дней слежу за вами пятерыми, в особенности за тобой. Тебе как будто нравится убогая и спокойная семейная жизнь. Ты вкалываешь, погружаешься в море, занимаешься детьми, собакой, каждый вечер, насвистывая, проделываешь один и тот же путь, ни о чем не беспокоишься… После чего идешь домой и спишь с моей женой. Тебе больше ничего не нужно. Впрочем, зря я удивляюсь, накануне отъезда ты признался мне, что именно об этом мечтаешь. У тебя все получилось…

Сколько еще он будет повторять, что она его жена? Эти слова звучали так, будто она его собственность. Эрин – свободная женщина, имеющая право выбора, право на собственное тело и на свою жизнь. Покинув ее, он возвратил ей свободу. Мне было нестерпимо слушать, как он набрасывает грязную завесу на мои чувства к ней: выходило, будто я с Эрин лишь для того, чтобы досадить ему, лишить принадлежащей ему вещи, словно только это мне и нужно. Как если бы это было единственной причиной, по которой мы стали парой.

– Я не стану оправдываться, Иван, но должен уточнить, что люблю Эрин не потому, что она была твоей женой. Ты не имеешь никакого отношения к нашей истории. Я неожиданно нашел здесь работу… И попал в ее бар еще до того, как выяснил, кто она такая.

Он снисходительно приподнял бровь.

– И мгновенно угодил в ловушку. Я все это знаю, сам через это прошел, – печально уточнил он.

Параллели, которые он проводил между своей ситуацией и моей, вызывали у меня неловкость, но что я мог поделать? Ничего, все это чистая правда. Любовь с первого взгляда к одной и той же женщине была у нас общей.

Он выпил еще и налил нам обоим. Мне почудилось, будто я переживаю ту же сцену, что на Реюньоне. С той лишь разницей, что мы сидели в убогой забегаловке и разговаривали без всяких уверток. Мы больше ничего не скрывали друг от друга. Не обращая внимания на запрет, он закурил и помутневшими глазами стал следить за завитками дыма. Потом обратился ко мне:

– Обалдеть, Гари, у тебя была жизнь, о которой я мечтал, пока не встретил ее. А у меня была жизнь, которой ты возжаждал после встречи с ней… Тебе выпал второй шанс. Мне – нет. У меня его не будет потому, что я никогда не излечусь от Эрин, которую я желал получить только для себя одного. Пойми, я бы с удовольствием и дальше жил с ней, но у нее есть дети. Эрин – это мать, Гари, надеюсь, ты это осознаешь.

Я кивнул, глядя на него в упор. Он как будто меня проверял. Но зачем? Он удовлетворенно покивал:

– Так, хорошо… Ну, и дети наконец-то обрели отца, это вроде бы важно… Но я не уверен, потому что у меня их никогда не было.

Что