Растущее беспокойство о предстоящей реформе железных дорог укрепило решимость Рокфеллера приручить «Тайдуотер», и он начал устрашать конкурента невероятным разнообразием методов. Он пытался перекрыть трубопроводу доступ к сырой нефти и изучал вопрос покупки нескольких нью-йоркских нефтеперерабатывающих заводов до того, как они станут клиентами «Тайдуотер». В какой-то момент он снизил тарифы на трубопроводах «Стандард Ойл», а железные дороги опустили цены до таких смехотворных уровней, что, по словам одного из грузовых агентов, они еле покрывали стоимость смазки для колес. Неослабевающая ценовая война вынудила «Тайдуотер» работать вполовину мощности.

Выяснилось, что противник Рокфеллера, Байрон Бенсон, любил свободный рынок не больше самого Рокфеллера, а трубопровод создал, чтобы поучаствовать в празднике. В марте 1880 года Дэниел О’Дэй случайно встретил Бенсона в поезде из Ойл-Сити в Брэдфорд, и слова конкурента его шокировали. О’Дэй доложил Рокфеллеру: «[Бенсон] сказал мне, что хотел бы «устранить препятствия», по его выражению, и рассмотреть любые предложения, которые могут быть сделаны его компании с намерением урегулировать вопрос по трубопроводу. Он сказал, что пришло время компаниям работать вместе, не допуская вхождения в дело других компаний»54. Решение Бенсона подходило Рокфеллеру как нельзя лучше: «Тайдуотер» вместо урезания цен, чтобы конкурировать с железными дорогами, сговорится с ними и поднимет тарифы. Так, в течение года с момента завершения строительства, трубопровод, призванный освободить независимых перегонщиков от уз «Стандард Ойл», вошел в пул с железными дорогами под управлением Джона Д. Рокфеллера. В 1882 года, когда Байрон Бенсон решил взять ссуду в два миллиона долларов на расширение «Тайдуотер», ему активно воспротивилась группа миноритарных акционеров. Воспользовавшись разногласием, стороны, дружественные «Стандард Ойл», купили миноритарный пакет, что позволило Рокфеллеру в следующем году заключить с «Тайдуотер» сделку. По новому соглашению «Стандард Ойл» делила трубопроводный бизнес в Пенсильвании, забирая себе восемьдесят восемь с половиной процента оборота и оставляя всего одиннадцать с половиной «Тайдуотер».

Теперь Рокфеллеру было в полной мере понятно, что железные дороги уходят в прошлое. Долгое время он сопротивлялся неизбежному переходу на трубы из опасения восстановить железные дороги против себя, но теперь это беспокойство утратило силу. Когда «Стандард Ойл» построила четыре трубопровода из западной Пенсильвании в Кливленд, Нью-Йорк, Филадельфию и Буффало, Рокфеллер надавил на железные дороги, чтобы те дали право прохода, несмотря на то что трубопроводы означали их приговор.

Когда «Стандард Ойл» подчинила «Тайдуотер», независимые перегонщики вновь потеряли силу духа, ситуация наводила на мысль, что вся оппозиция исполину – это глупая несбыточная мечта. Тогда как группа неустрашимых реформаторов продолжала состязаться со «Стандард Ойл» в судах и законодательных собраниях, большинство бурильщиков оставило надежду на какое-либо улучшение в их положении. Они знали, что либо они выйдут из дела, либо задавят свою гордость и заключат мир с нефтяным гигантом. Когда «Тайдуотер» перестала быть независимой, они уже не могли отправлять нефть из Пенсильвании, не заплатив дань всемогущему господину Рокфеллеру.

Когда 8 июля 1879 года Джону Д. Рокфеллеру исполнилось сорок лет, он уже входил в двадцатку самых богатых людей Америки, и, вероятно, был самым загадочным из этого пантеона. В основном это произошло из-за его нелюбви к публичности, но было связано и с проживанием в Кливленде. По словам одного городского летописца: «Богачи Кливленда не были скандальными или броскими; политика города не имела в себе яростного напора, важного, чтобы прославиться в Америке»1. Другими словами, это было идеальное место для магната затворника. Рокфеллер всегда посмеивался над тем, как пресса «преувеличивала» его богатство, но часто она и недооценивала его настоящую стоимость. В конце 1870-х одна газета указала, что у него более пяти миллионов долларов, когда только его акции «Стандард Ойл» на тот момент стоили восемнадцать миллионов или двести шестьдесят пять миллионов в пересчете на доллары 1996 года. В сравнении, когда в 1877 году умер самый богатый гражданин Америки, Коммодор Вандербильт, его имущество оценили почти в сто миллионов долларов.

Фотографии Рокфеллера того периода представляют как будто бы двух разных людей. Когда он серьезен, его лицо кажется мрачным, неулыбчивым, во взгляде невероятная сила, но нет ни мягкости, ни радости. Но на фотографиях в часы отдыха в укрытии Форест-Хилл он выглядит подтянуто и чудачится, на удивление по-мальчишески для такого влиятельного человека. Ушли прежние бакенбарды, но у него все еще густые рыжие усы и светло-каштановые волосы. В эпоху, когда магнаты гордились своей тучностью, Рокфеллер был поджарый, как гончая. Он в целом соответствовал стилю эпохи, когда для любого уважающего себя плутократа обязательными атрибутами были цилиндр и цепочка для часов, но семье постоянно приходилось напоминать ему купить новый костюм, если имеющийся начинал чересчур лосниться.

Рокфеллер в целом обладал прекрасным здоровьем, но невыносимое давление «Стандард Ойл» оставило свой отпечаток: начали проявляться первые тревожные симптомы. В 1878 году он написал Элизе: «Я ем сельдерей, как я понимаю, он очень полезен при трудностях с нервами»2. Коллеги забрасывали его советами чаще отдыхать и проводить больше времени вдали от бизнеса, даже при том, что, как позже сказал Рокфеллер, к этому моменту он почти наполовину отошел от дел. Он старался как можно чаще оставаться после обеда в Форест-Хилл в «живительном воздухе озера Эри»3. У него проявился большой интерес к лечению травами и к другим народным средствам, и одному знакомому он советовал каждый день съедать апельсиновую корку перед завтраком, тогда тот сможет легче обходиться без табака. Интерес Большого Билла к медицине, традиционной и не только, проявился у его сына и со временем стал ярко выраженным.

Теперь, когда Рокфеллер возглавлял почти все нефтеперерабатывающие заводы и трубопроводы Америки, пресса с запозданием проснулась и заметила его существование, признав новым божеством на индустриальном небосводе. В ноябре 1878 года он дал свое первое интервью с подробной биографией газете «Нью-Йорк Сан». Статья раскрывала амбиции Рокфеллера, которые он всегда старался отрицать: «Люди Кливленда говорят, что он стремится стать самым богатым человеком в Огайо и одним из десяти богатейших людей в Соединенных Штатах. …Он скоро сможет по пальцам пересчитать людей страны богаче его»4. Эта первая зарисовка, изображавшая Рокфеллера как тихого, сдержанного и методичного человека, была пронизана двойственностью его личности и деятельности. Репортер восхвалял деловые способности Рокфеллера: «Коммерсанты в Кливленде, в нефтяных регионах и в Нью-Йорке, которые знакомы с ним или знают о нем, считают его одним из величайших умов страны»5. Но статья завершалась выводом о его великом успехе, построенном на странной неблаговидной сделке с железными дорогами – пакте, о котором люди догадывались, но так и не смогли убедительно доказать. Не прошло и года, как слушания Хепберна начали документировать то, что так долго обсуждалось – сделки Рокфеллера с железными дорогами, – и к началу 1880-х годов он проделал значительный путь от анонимности до почти всеобщей известности.