Он всмотрелся в меня с великим изумлением.

– Это вы… Как?.. Откуда?.. У нас засекреченный канал!

– Старая система, – сообщил я. – Ломают даже школьники. Но давайте о деле. Нас тут окружила достаточно большая банда. Руки отвалятся всех перебивать…

– Где вы?

– У выхода из заброшенной ракетной базы, – отрезал я. – Как раз, где в полукилометре расположились боевики аласийцев. Было бы неплохо, чтобы они отогнали этих вопящих и стреляющих дикарей…

Его лицо дернулось.

– Почему вы решили…

Я прервал:

– Майор, нет времени. Я прекрасно знаю о чьих-то связях с аласийцами. Могу предоставить журналистам сколько и чего им передано из вооружения… так что пусть просто вытеснят напавших со своей территории. А мы промолчим.

Ингрид прокричала от дальнего окна:

– Ты с кем разговариваешь?

– Сам с собой, – прокричал я. – Приятно поговорить с умным человеком!

Все-таки банда ворвалась в здание, не считаясь с потерями, Ингрид прикрывала Абигель во внутренних комнатах, а я быстро стрелял из пистолета, экономя патроны, потом отступал и давал им пройти по квартире до самой спальни, тут же переходил в наступление, подхватывал автоматы из еще теплых ладоней и стрелял вдоль коридора и лестницы, усыпая новыми трупами пол и ступени.

Потом сквозь грохот выстрелов уши поймали шум работающих моторов тяжелых автомобилей, раздались яростные крики, затем снизу донесся властный голос:

– Свои!.. Не стреляйте!

Наверх взбежал массивный и рослый бородач, с автоматом и в камуфляжной форме, но типичный аласиец, даже повязка зеленая, где кроме «Аллах акбар» еще и эмблема гордого аласийского народа.

Быстро окинув комнату, заваленную трупами, где кровь растекается и растекается все шире, он посмотрел на меня с великим уважением.

– Ты великий воин, – сказал он по-русски, хотя и с сильным акцентом. – Ты сражался доблестно, однако даже не ранен!

– Предпочитаю оставлять раны на врагах, – ответил я и добавил, – мужчина силен, если за спиной стоит верная женщина и подает патроны.

Из внутренних помещений вышла Ингрид, гордая и прекрасная, сердце мое сжалось, левая половина лица в крови, но, к счастью, уже не течет, быстро сворачиваясь и засыхая на щеке.

Вожак аласийцев сказал ей с сочувствием и почтением:

– Честь и слава женщине, что сражается рядом с мужем. Вы ранены…

Она отмахнулась.

– Царапина. Но платок, мерзавцы, испортили.

Он поклонился.

– Вы их наказать сумели. Нам почти ничего не пришлось делать. Остатки разбежались.

– Они испугались одного вашего вида, – сказал я вежливо, – и вашей мощи.

Он снова покосился на Ингрид, она поправила платок и стоит с опущенной головой, женщине непристойно смотреть на мужчин прямо.

– Ты счастливый человек, – сказал он мне с чувством. – Всякий бы хотел иметь такую женщину.

Он прочувственно поклонился Ингрид, сделал рукой почтительно прощальный жест, что-то из восточного фольклора, и быстро вышел из комнаты.

Слышно было, как торопил своих головорезов покинуть здание, вдруг да бандиты захотят отомстить, вернутся с новыми силами, нужно быть наготове…

Ингрид спросила шепотом:

– Чего это они…

– Что, почему хотели бы иметь тебя?

– Не меня, – огрызнулась она, – а такую!.. И насчет иметь ты что-то не так понял, мозг у тебя уже не тот. Так чего?

Я сдвинул плечами.

– Восток – дело тонкое. А я западник.

– Свинья ты, а не западник! Мерзкая западная свинья. Даже свинтус!.. А-а-а, вон кому ты звонил!

Рядом со зданием на мгновение завис вертолет, тут же на тросах сбросили вещмешки, а следом за ними начали спрыгивать десантники, быстро-быстро скользя по этим нитям, черные и страшные в футуристическом снаряжении.

Соскочившие первыми тут же разбежались по периметру и присели с оружием в руках, целясь во все стороны, а в центр продолжали соскальзывать все новые и новые бойцы.

Она сказала мне сердито:

– Не ржи. Действуют по инструкции.

– А мне нравятся военные, – ответил я откровенно. – Хорошо и спокойно с людьми, чьи действия выше таблицы умножения не поднимаются. Все заранее известно, депутаты Госдумы таких любят…

– Таких все любят, – редко сказала она.

– Даже в демократическом мире, – согласился я. – И стараются весь мир превратить в таких предсказуемых и управляемых…

В коридоре прогремели быстрые тяжелые шаги, в комнату вбежал Левченко, уже в боевых доспехах морпеха, за ним целый отряд с автоматами наперевес.

Он воскликнул с огромным облегчением:

– Все целы? А заложница?

Я указал большим пальцем за свою спину.

– В спальне, где еще быть женщине? Все в порядке. Напугана, однако даже без царапин.

Он вздохнул с облегчением.

– Прекрасно… Ох, капитан Волкова! Вы ранены?

Ингрид ответила с надменностью:

– Кожу царапнуло, но платок придется покупать новый. Спасибо за оперативность.

Он развел руками.

– Увы, не за что. Вы все сделали сами… Семигоров, Крупняк! Быстро женщину в лазарет… Да не эту, это капитан, а не женщина, а вон ту, в спальне. Как верно сказал профессор, где женщине еще быть? Прямо в санчасть, пусть на всякий случай посмотрят…

Двое морпехов с изумлением посмотрели на такого профессора, как-то с детства полагали, что профессора выглядят иначе, подхватили Абигель под руки и увели так энергично, что она почти не касалась ногами пола.

Левченко снова повернулся к нам.

– Спасибо, вы проделали огромную работу. Я просто не ожидал, что у вас такое получится.

– Мы тоже, – признался я. – Где-то дико везло, где-то местные помогали.

Он оживился.

– Местные? Кто?

Я покачал головой.

– Нет уж, это мои друзья, не дам впрягать их в вашу колесницу.

К Левченко подбежал младший офицер.

– Товарищ майор! Сюда на большой скорости несется целая колонна машин. Полно боевиков!

– Уходим, – велел Левченко. – Все уходим. Капитан, профессор… вы в первую очередь!

– После заложницы, – уточнил я.

– Она уже в вертолете, – крикнул он. – Быстрее, быстрее!

Мы выскочили вместе с окружающими нас, мы же гражданские, а десантники торопливо погрузились, вертолет с натугой прыгнул вверх и спешно понесся над домами, рискуя получить в пузо стингер, но еще опаснее задержаться на несколько секунд, у боевиков в машинах стингеры точно есть, а взлетающий могут достать даже из гранатомета.