Почему-то даже не облаяла, а соскочила с надлежащей грацией.

– Ингрид, – сказал я негромко, – к тебе просьба…

Она вытаращила в изумлении глаза, такого еще не было, чтобы я к ней обращался таким заискивающим тоном.

– Что с тобой?

– Да так, – ответил я. – Не распространяйся, что нюх научного работника, приученного анализировать тысячи данных, пару раз помогал нам замечать засады или ловушки… Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут… Это я к тому, что пусть военные остаются военными, а научные работники занимаются наукой. Ни в коем случае не хвали меня! От того, что нам дико повезло, это… для меня ничего не значит здесь. Хотя ты, конечно, показала себя с блеском и, конечно, достойна ваших военных наград. А я тихохонько пойду к своим мышкам.

От главного блиндажа в нашу сторону побежали морпехи, Ингрид указала на кузов грузовика, оттуда поспешно вынули Вовка и торопливо под бдительным наблюдением Гнатюка унесли в лазарет.

Нас проводили в дом, ликующий Поддубецкий не знал: кого обнимать раньше, расцвел, наконец отечески прижал к груди Абигель, ласково похлопал по спине.

– Страшно было? Понимаю. Но все закончено, сейчас вас самолетом отправят в Москву. И больше никому захватить не дадут. Заговорщики разгромлены, а в Москве начались аресты.

Мы с Ингрид мирно ждали, а он бросил десантнику у двери:

– Желудева ко мне!

Через несколько минут ввели Желудева, руки в наручниках, бледный, но когда увидел нас, вздохнул с великим облегчением.

Поддубецкий смерил его с головы до ног строгим взглядом.

– Ваше решение, лейтенант… было крайне рискованным. Если бы эти двое погибли, с нас обоих бы сняли погоны. Но все удалось, тьфу-тьфу и еще раз тьфу! Заложница вырвана из рук террористов, тем самым спасены чьи-то задницы на самом верху. Так что это… победителей не судят. Победителей награждают, чтобы не отбить охоту к победам ни у них, ни у тех, кто смотрит издали и приценивается, как жить. Снять с него браслеты!

Десантник с огромной охотой, улыбаясь во весь рот, освободил Желудева, а Поддубецкий снова вперил острый взгляд в лейтенанта.

– Управление захочет увидеть вас в числе награжденных за успешную операцию, проведенную в особо трудных условиях. Что правильно. Потому сейчас напишу наградной лист, а также представлю вас к званию капитана. Уверен, с этим затруднений наверху не будет. Идите, капитан Желудев!

Раскрасневшийся, как красная девица, Желудев с блестящими глазами откозырял и двинулся к выходу почти церемониальным шагом.

Поддубецкий сказал ему вслед, когда тот уже перешагивал порог:

– Кстати, посетите своих Гнатюка и Вовка в лазарете. Ордена им обеспечены, так и скажите. Самое главное, сегодня же приказом по части перевожу обоих в сержанты.

Желудев закрыл за собой дверь, Поддубецкий повернулся к нам, тоже сияющий и довольный.

– Повышенное жалованье их не так впечатлит, молодые ищщо, а вот ордена на груди и лычки сержантов на плечах – другое дело. Такое девки увидят издали.

– Главное, – согласился я, – девки.

Он покосился на Ингрид.

– А если они еще и стрелять умеют или хотя бы визжать… Что думаете дальше?.. Вижу-вижу. Вертолет подать сейчас?.. Хотя скоро ночь?

– В самолете посплю, – ответил я. – Капитан Волкова тоже спать еще как умеет. А что храпит, ничего… зато рев мотора заглушит.

Он обнял нас, что, как мне казалось, ему очень несвойственно, но слишком уж неожиданно и красиво все получилось, сегодня на ночь точно напьется от радости.

Когда мы с Ингрид шли к ожидающему нас вертолету, она сказала неожиданно:

– А фамилия у тебя не такая уж и гадостная.

Я испуганно дернулся.

– Но-но!

– Ага, – сказала она ехидно, – струсил. Не бойся, операция завершена, сейчас из всех записей загса и прочих мест удаляются все упоминания о нас.

– Фу-у-у, – сказал я с облегчением. – Ну тогда жить можно… Кстати, кто-то обещал после освобождения внучки станцевать стриптиз у шеста.

Она фыркнула.

– А что, у тебя есть шест?

– М-да, – сказал я с сожалением, – тогда отменяем.

Она посмотрела с вызовом.

– Так быстро сдаешься? Могу и без шеста.