Я оглянулся на труп, вообще-то я, как ни пыжься, еще не постчеловек и даже не трансгуманист, иначе бы просто выстрелил, но человеку присуще позерство и необходимость, чтобы последнее слово было за ним, как будто мало последнего выстрела.

– Уходим, – распорядилась Ингрид властно. Абигель все еще старалась прижаться к ней всем телом, Ингрид ее обнимала одной рукой, похлопывала по спине и плечу, на меня бросила взгляд, полный недоумения.

– Ты чего? – спросил я.

– Как тебе удалось?

– Угол падения равен углу отражения, – напомнил я формулу из школьного учебника. – Рикошетом в висок.

– А если бы он выстрелил?

– Он не целился ей в голову, – сказал я. – Верно, Абигель? Он собирался застрелить нас.

Ингрид кивнула, сейчас для нас важнее побыстрее выбраться, а потом, возможно, задумается, не рисковал ли я все же чрезмерно. Заложница могла оказаться на пути моей пули, но ладно, вдруг да забудет.

Я сам вряд ли смогу объяснить сложнейший расчет взаимодействия голосов его и самой заложницы в тесном помещении, многократного, хотя и едва слышимого эха, что дало объемную картинку и позволило точно вычислить как ее положение, так и этого гада, имени которого так и не узнал.

Мозг сработал безукоризненно, куда важнее того, что и трусливые мышцы все же дали возможность нажать на скобу и сделать точный выстрел…

Ингрид покрикивала:

– Быстрее!.. Быстрее уходим!

Она права, стараясь побыстрее удалиться от горящих обломков, но когда отбежали на достаточное расстояние, я сказал быстро:

– А теперь левее!

Ингрид крикнула:

– А что там?

– Возможно, выход, – сообщил я. – По крайней мере, спутники показывают там аномально теплый воздух.

– И ты запомнил?

– Да, – ответил я гордо, – я же ума палата!

Пробежали через просторное, просто исполинское помещение, отданное под свалку старых вещей, что еще могли бы послужить после простенького ремонта, но, как понимаю, раньше все руки не доходили, а потом спустили сюда, чтобы когда-то, когда будет возможность, все исправить, но возможность так и не пришла.

Я торопливо двигался вдоль рядов офисной техники под стенами, понимаю что это, как работает, но вот как возродить в современных условиях, не представляю, сейчас мир иной, и техника иная.

Абигель по-мышиному тихо и пугливо перебегает вдоль стены, держась в двух шагах от меня.

– Неужели нас все еще преследуют?!!

– Еще как, – заверил я.

– Вы же столько совсем убили… Почему они от нас не отстанут?

Я ответил равнодушно:

– За неделю получают столько, сколько я за год.

Ингрид сказала Абигель:

– Не слушайте. Он говорит так, будто в мире уже не осталось ни совести, ни чести. Не все в деньгах меряется!

Я сдвинул плечами.

– Почему же… на нижних уровнях есть и честь и совесть. Хотя бы остатки. Но вот в тех кругах, где принимают решения, там нет точно. К счастью! Там только точный деловой расчет. Я говорю о правительстве любой страны. Шокированы? Да что там правительство… Любой директор, от которого зависит сотня человек на его обувной фабрике, уже принимает решение так, будто за него считает компьютер. Если бы он руководствовался чувствами, все рухнуло бы очень быстро…

Ингрид воскликнула:

– А ты?

– Я хочу счастья всем, – сообщил я. – Но всем дать нельзя, так как у многих желания часто жопа о жопу и кто дальше прыгнет. Потому выбираю вариант, когда счастье получит наибольшее число людей. Конечно, говорю про умных. А остальными приходится пренебречь. Даже если их большинство.

Далеко позади послышались крики, лязг, словно за нами пустили танк.

Я посерьезнел, сказал торопливо:

– Ингрид… тебе придется прикрывать наш отход. Продержись минут десять, потом отступай вот по этому ходу.

Она спросила резко:

– Какому?

– Прости, – сказал я виновато. – Вот дыра… Абигель, полезайте.

Абигель проговорила заячьим голосом:

– Но там темно и грязно… И наверняка крысы!

– А здесь вас изнасилуют десяток бандитов, – пообещал я, – а потом изрежут ножами. Так, для смеха. За нами гонятся не элитные группы из ГРУ, а простые бандиты и мародеры. Что, с одной стороны, и хорошо… Замечательно, если бы еще и обкуренные…

Она вскрикнула и полезла в отверстие в стене, что всего лишь труба для слива нечистот. К счастью, ею не пользовались уже десятки лет, там не только все засохло, но и окаменело, можно продавать в британские музеи как окаменелые экскременты динозавров.

Связи со спутниками нет, но карту помню, выход на поверхность через несколько десятков метров, хотя не думаю, что эта труба приведет нас именно туда вот так сразу, не для того она предназначена.

– Стойте! – сказал я. – Прижмитесь к стене… Вот так… Нет, насиловать не буду, не мечтайте, теперь пойдете сзади…

– Ох, – проговорила она упавшим голосом, – это еще не все?

– Мы должны соблюдать местный этикет, – напомнил я. – Женщина идет позади человека.

Вжавшись в стену металлической трубы, она пропустила меня вперед, сказала сердито:

– Кто нас видит?

Я напомнил:

– Леди, входя даже в абсолютно пустую комнату, должна вести себя так, словно вдоль всех стен сидят джентльмены и смотрят на нее.

– Древние правила, – буркнула она. – Допотопный век! Теперь джентльменов нет.

– Может быть, потому, – поинтересовался я, – что исчезли леди?

С конца трубы, к которому продвигаемся на четвереньках, донеслись рокочущие звуки, словно проехал старенький трактор. Медленно появился и начал разрастаться рассеянный свет.

Я осторожно приблизился к краю, быстро выглянул и тут же втянул голову обратно как улитка под панцирь, но побыстрее. Мне достаточно, картинка схвачена и во всех подробностях разместилась где-то в уголке моего мозга, могу доставать в любое время и рассматривать как угодно долго, как хороший четкий снимок.

Труба обрывается в стене на некоторой высоте, где-то метра два до пола, назначение не совсем понятно, то ли служила воздуховодом, то ли был водопровод, а то и в самом деле канализация, но за десятки лет многое сломано, разворовано, что-то растащили, а что-то и само обрушилось…

Внизу просторное производственное помещение, даже за одной-единственной межконтинентальной присматривал целый штат, а сейчас вот проехал грузовик, старый «ЗИЛ», такие были в ходу в 50-х, в 60-х их уже начали замещать на более мощные армейские, так что понятно, боевики приспособили то, что еще работает, а здесь у них тайная база.