– Это, наверное, жуткая скукотища.

– Герхард! – строго нахмурилась фрейлейн Хедвиг, аКассандра весело рассмеялась.

Заговорщически понизив голос, она шепнула своемуочаровательному сыночку:

– Там и в самом деле будет жуткая скукотища, но никому обэтом не говори. Это будет наш с тобой секрет.

– Ты очень красивая, – заявил Герхард, одобрительнооглядывая ее.

Кассандра чмокнула его в пухлую ручонку.

– Спасибо.

Она прижала ребенка к себе и нежно поцеловала в золотистуюмакушку.

– Спокойной ночи, мой маленький. Ты возьмешь собачку с собойв постель?

Герхард покачал головой:

– Хедвиг говорит, что этого делать нельзя.

Кассандра ласково улыбнулась няне, полной женщине среднихлет:

– Думаю, ничего страшного не будет.

– Хорошо, госпожа.

Малыш просиял, и они с матерью хитро улыбнулись друг другу.Потом Кассандра улыбнулась дочери:

– А ты возьмешь с собой в постель свою новую кошку?

– Наверное, возьму.

Девочка взглянула сначала на няню, а уже потом на мать.Кассандра почувствовала, как внутри у нее все опять сжимается.

– Завтра покажи ее мне, хорошо?

– Хорошо, сударыня, – ответила Ариана.

Это обращение больно задело Кассандру, но она не подала виду– ласково поцеловала дочку, махнула детям рукой и тихо закрыла за собой дверь.

Спустившись по лестнице настолько быстро, насколькопозволяло узкое платье, Кассандра появилась в прихожей как раз вовремя –Вальмар приветствовал первых гостей.

– А вот и ты, дорогая.

Он обернулся к ней с улыбкой, как всегда, восхищенный еекрасотой. Последовали неизбежные приветствия, мужчины щелкали каблуками,целовали дамам ручки. Пару, прибывшую первой, Кассандра принимала у себя домавпервые, хотя они несколько раз встречались на официальных раутах в банке. Взявмужа под руку, Кассандра последовала за гостями в салон.

Вечер прошел как обычно – изысканные яства, лучшиефранцузские вина, светская болтовня. Разговор вращался главным образом вокругдвух тем – банковского дела и путешествий. О детях и о политике говорить былоне принято. Шел 1934 год, недавняя смерть рейхспрезидента фон Гинденбургаосвободила Адольфу Гитлеру путь к безраздельной власти в стране. И тем не менеебанкиры считали ниже своего достоинства обсуждать политические вопросы. Гитлерстал рейхсканцлером еще в минувшем году, однако это событие никоим образом неотразилось на состоянии дел германских финансистов. У Гитлера была своя работа,у них – своя, не менее важная для блага рейха. Многие банкиры относились квыскочке-рейхсканцлеру с презрением, считали, что опасаться его не приходится.Живи и давай жить другим – вот золотое правило. Но были, разумеется, и такие,которым идеи Гитлера пришлись по душе.

Вальмар фон Готхард не относился к их числу, однакопредпочитал держать свои политические убеждения при себе. Темпы, с которыминацисты концентрировали в своих руках власть и влияние, внушали ему тревогу. Вприватных беседах Вальмар не раз говорил своим близким друзьям, что дело можетзакончиться войной. Однако на званом ужине о подобных материях дискутировать непристало. Блинчики с клубникой и шампанское занимали гостей гораздо больше, чемпроблемы третьего рейха.

Последний гость ушел в половине второго ночи. Когда супругинаконец остались наедине, Вальмар устало обернулся к Кассандре и зевнул:

– По-моему, ужин прошел превосходно, дорогая. Ты знаешь, уткамне понравилась больше, чем рыба.

– В самом деле?

Кассандра подумала, что нужно будет завтра сообщить об этомповару. Фон Готхарды традиционно устраивали поистине лукулловы пиршества:непременно закуски, супы, рыбные и мясные блюда, салаты, сыры, десерт и взаключение фрукты. Такова была традиция, и отказываться от нее они несобирались.

– Тебе понравился вечер? – спросил муж, когда онимедленно поднимались по лестнице.

– Конечно, Вальмар. – Кассандра была тронута. – Атебе?

– Во всяком случае, польза от него была. Думаю, что теперьбельгийская сделка состоится. Мне было очень важно побеседовать с Гофманом внеофициальной обстановке. Очень рад, что он пришел.

– Что ж, тогда я тоже рада.

Кассандра сонно подумала, что, очевидно, в этом и состоитцель ее жизни – помогать мужу провернуть бельгийскую сделку, а любовнику –написать новую книгу. Так вот ради чего она живет на свете? Ее предназначение –помогать мужчинам в их деятельности? Если так, то почему мужчинам, а несобственным детям? Нет, не так: почему не самой себе?

– По-моему, у него прехорошенькая жена, – сказала онавслух.

Вальмар безразлично пожал плечами. Они были уже на площадкевторого этажа. Муж грустно улыбнулся:

– Не обратил внимания. Боюсь, что после тебя другие женщиныперестали казаться мне привлекательными.

– Спасибо, – с улыбкой отблагодарила Кассандра.

Настал неловкий момент – оба стояли каждый перед своейдверью и никак не решались разойтись. В обычные вечера эта сцена была менеемучительна. Вальмар просто удалялся в свой кабинет, а Кассандра отправлялась ксебе в будуар почитать какую-нибудь книжку. Но сегодня им пришлось подниматьсяпо лестнице вместе, и каждый с особой остротой ощутил свое одиночество. Впрежние времена супруги нередко проводили ночь в спальне у Кассандры, однакотеперь – и это было абсолютно ясно обоим – подобные встречи стали невозможны.Поэтому всякий раз, желая друг другу спокойной ночи, они чувствовали себя так,словно прощаются всерьез и надолго.

– В последнее время, дорогая, ты стала выглядеть лучше, –произнес Вальмар с нежной улыбкой. – Я имею в виду не только красоту, но итвое здоровье.

– Я и в самом деле чувствую себя гораздо лучше, – стакой же улыбкой ответила Кассандра и заметила, как при этих словах в егоглазах что-то погасло. Она поспешно отвела взгляд.

Наступило молчание, прерванное перезвоном часов.

– Уже поздно, тебе пора спать.

Вальмар поцеловал ее в лоб и решительно направился к своейдвери.

– Спокойной ночи, – тихо прошептала Кассандра ему вследи быстро прошла к себе в спальню.

Над прудом возле Шарлоттенбурга дул холодный, пронзительныйветер. Дольф и Кассандра гуляли по пустынной аллее. Они были в парке одни. Детиеще не вернулись из школы, а влюбленные парочки и старушки, кормившие уток, втакой холодный день предпочитали сидеть дома. Но Дольф и Кассандра были дажерады непогоде – никто сегодня не нарушал их уединения.