не издавал ни звука. Посмотрев некоторое время на отражение в зеркале, я заметила, что мои разноцветные глаза поменялись местами. Я как будто бы смотрела в глаза своему двойнику.

– Чудной сон, правда? – Я обернулась, но отца уже не было.

Когда я снова посмотрела на отражение, оно стало правильным. Я приняла утренние лекарства, допила оставшуюся воду из своей кружки с матерящимся ёжиком и с нею в руках спустилась на завтрак. Отец сидел за столом и читал газету.

– Тот парень заходил, – объявил он, когда я села за стол, и вопросительно посмотрев на меня своими маленькими глазами, кашлянул, отложил газету в сторону и начал с аппетитом есть овсяную кашу.

Я огляделась. Кухня была аскетичной. В ней не было навороченной кофеварки, блендера, винной полки или более экзотических специй, чем соль и перец.

– Что за парень? – спросила я, посмотрев на отца из-под бровей.

Он поднялся, снял с плиты пыхтящий и шипящий кофейник и хитро улыбнулся.

– Ну тот, Каспер. Из «Турхакейоухет».

– Каспер? – с глупым видом повторила я, намазывая масло на ломтик ржаного хлеба. Здорово, что ко мне вернулся аппетит.

– Они хотят, чтобы ты присоединилась к этим языческим вакханалиям, – рассмеялся отец, бросив на стол передо мной открытку.

Когда я потянулась за ней, отец схватил меня за запястье, повернул мою руку и с серьёзным видом посмотрел на рану.

– Что это?

– Не знаю, – искренне ответила я.

– Ты как будто вернулась с войны, – заключил отец. – И получила ранение осколком.

Я отдёрнула руку. К счастью, он больше не задавал вопросов.

На открытке были изображены две гримасничающие хеллоуинские тыквы. На обороте значилось:

«Турпайоухет» организует праздник урожая. Такое нельзя пропустить. Приходи! С наилучшими пожеланиями: Каспер.

Ниже были указаны время и адрес. Дата стояла сегодняшняя.

Отец начал тараторить, что День Всех Святых – это не день урожая и не Хеллоуин, не говоря уже о samhain[7] или día de muertos[8]. Он как дятел, который хапнул амфетамина, беспощадно стучал по моей деревянной голове своими бесконечными историями. Как будто ему тоже вскоре предстояло умереть, и до своей смерти он пытался успеть использовать каждое слово в словаре.

Мне нужно было выйти на свежий воздух.

– Я пойду на озеро искупаться, – сказала я и вытащила из шкафа в прихожей свой старый выцветший купальник цвета кетчупа.

– В октябре? Вода же чертовски холодная, – услышала я бормотание отца в кухне. Но в его голосе слышалась также нотка удивлённой гордости.

– Это же полезно для здоровья. И активирует бурую жировую ткань, – прокричала я уже в дверях. – Тебе бы тоже пошло на пользу. Может, помогло бы с контролем веса.

– Ты сумасшедшая! Ты же ненавидишь плавать, – пробурчал отец с недовольным сопением. – С самого детства терпеть это не можешь.

Выйдя на крыльцо, я вдохнула свежий воздух и ощутила, как туманная прохлада, словно смерть, расползается по моим конечностям. Я взглянула на открытку, оставленную Каспером. Как он отнесётся к тому, что я умру? В старших классах я мечтала о том, чтобы он обратил на меня внимание, а теперь времени осталось не так уж и много. Я засунула открытку в сумку для плавания. Есть ли смысл узнавать друг друга ближе сейчас?

Из стоящей на крыльце картонной коробки я схватила яблоко поприличнее, откусила его и посмотрела на наш столетний сад. Здесь я крошкой играла в прятки и беззаботно бегала нагишом под водяными струями из разбрызгивателя. Сейчас казалось, что это был скрытый и уже давно забытый мир.

Увидев в окне кухни обеспокоенное лицо отца, я послала ему воздушный поцелуй, бросила огрызок яблока в кусты и растворилась в тумане. Его прохлада ощущалась в каждом вздохе, пока я шла по скользкой лесной тропинке. Кроны деревьев буквально полыхали в своих ярких осенних одеяниях, и я задумалась, неужели я вижу золотую осень в последний раз. Я прошла мимо полуразвалившегося заброшенного дома, которого так боялась в детстве. Его очертания всегда становились отчётливо видны именно осенью, когда с деревьев облетала листва и пейзаж становился прозрачнее. Теперь же дом был окутан серой туманной мантией.

Тропинка выходила к берегу. Я ненадолго остановилась на скользких прибрежных камнях, пытаясь поймать равновесие. Очертания озера, погружённые в призрачную дымку, казалось, тоже стали словно бы мягче и обволокли собой вышку для прыжков в воду. Картина казалась настолько нереальной, словно была результатом какой-то невероятной оптической иллюзии.

Старая деревянная вышка для прыжков была впечатляющим сооружением, таким огромным, что рядом с ней я казалась карликом. Смельчаки обычно прыгали с высоты трёх и пяти метров, но верхняя платформа была на высоте десяти метров, и для прыжка с такой высоты в озере должно было быть достаточно воды. Сейчас платформа была открыта.

Я надела купальник, быстро дошла до края пирса и забралась по скрипящей лестнице на вершину вышки. Сделала глубокий вдох, пытаясь немного унять учащённое сердцебиение.

Было холодно, и моя кожа покрылась мурашками. Зубы стучали. Может, всё-таки не стоит прыгать? Я подошла к самому краю платформы, коснувшись его пальцами ног, и посмотрела вниз. Жуткий обрыв и внизу ничего, кроме тумана!

Отец был прав. Я всегда ненавидела воду и плавание и никогда не прыгала даже с трёх метров, но рак и встреча с тем «мокрым» призраком, вероятно, что-то изменили во мне. Я представила себя безжизненной и бледной, плывущей по тёмной поверхности воды. В этом было нечто завораживающее. Казалось, вода зовёт меня.

Туман сворачивался густыми клубами, и я почувствовала запах дыма. Я даже видела в тумане огоньки, как слабый свет фонарей. Неужели снова?! Я потёрла пульсирующие виски.

Тишину спокойного озёрного пейзажа стали наполнять новые голоса, свет, тени, шёпот, странные звуки, неприятные запахи, дьявольские мессы… Над поверхностью воды летали искры, напоминая молнии. Я снова очутилась в потоке времени. Вокруг меня сменялись столетия, и я это чувствовала.

Я парила над горящими городами, полями сражений и проплывала мимо заснеженных гор. Очертания озера постепенно расплылись перед глазами, и всё вокруг словно начало вращаться. Я видела, как раскачивается вышка для прыжков, пока её образ не растворился окончательно и я не оказалась в другом временном измерении.

Туман рассеялся. Передо мной возникли очертания запылённой площади и мечущиеся туда-сюда фигуры. Гвалт толпы, словно цунами, огромной волной накатил на меня, я слышала, как кто-то оглушительно громко трубил в рог, и всё это сопровождалось звоном доспехов и лязгом мечей. Воздух был гнетущим и тяжёлым от дыма. Куда бы я ни направлялась, повсюду было полно людей.

Я огляделась, рассматривая многолюдную мощёную площадь.