– Мать, – устало вздохнулКешка, – все преступники заявляют, что они невинны, словно младенцы! Нонадо же меру знать. В данном деле отрицать что-либо глупо!

Выяснилось, что около полуночи Макс вернулсядомой. Его видела соседка с первого этажа Анна Михайловна. Ночь стояла знойная,женщина никак не могла заснуть и курила на скамеечке возле дома. Вместе с нейсидела и Наташа Симонова из 22-й квартиры, гулявшая со своей таксой. По ихсловам, Максим приехал на джипе, загнал машину под навес и пошел в подъезд. Подороге он вежливо поздоровался с женщинами и даже перебросился с ними паройслов по поводу невероятной жары. Ошибиться дамы не могли, так как обе прекраснознают Полянских. Не прошло и пятнадцати минут, как Макс выскочил из подъезда вбезумном состоянии. Он вихрем пронесся мимо мирно болтавших соседок, вскочил вджип и умчался. Наташа заметила на брюках бежавшего большие темные пятна.

При обыске со дна громадного бачка длягрязного белья оперативники вытащили слаксы бежевого цвета, все заляпанныекровью. Макс клялся, что давно не надевал этих штанов, но группа крови совпалас группой крови убитой. Более того, экспертиза свидетельствовала, что это кровьодного и того же человека – Вероники Медведевой. К тому же допрошеннаясекретарша Тамара Павловна сообщила, что хозяин вечером просто жутко поругалсяс супругой. Еще она насплетничала про связь Полянского с молоденькойстуденткой, и оперативники сделали единственно возможный шаг: арестовали Макса,предъявив ему обвинение в убийстве.

Я притихла. Столько доказательств! Ну что задурак! Убегать на глазах у болтливых соседок. Почему не воспользовался чернымходом? Дом на улице Воронова строили в конце 30-х. На кухне имелась дверь«служебной» лестницы. Когда Нина Андреевна посылала меня в свое время на рынок,возвращаться с картошкой следовало именно через кухню, чтобы не трясти в холлегрязными сумками. Частенько пользовался запасным выходом и Макс, когда хотелнезаметно проникнуть в дом. Наружная дверь открывается в небольшой грязноватыйпроулочек, там стоят мусорные бачки. Редко кто из соседей прогуливается вподобном месте. Почему не побежал туда?

Зачем хранил такую улику, как окровавленныеслаксы? Не разумнее ли выкинуть их подальше от дома в разных местах,предварительно разрезав на части? И уже просто глупо прятать «беретту». Утопитьв Москве-реке, да и дело с концом. Макс, конечно, не светоч разума, но и недебил. Он что, хотел, чтобы его поймали?

Потом, Нина Андреевна рассказывала опепельнице, полной окурков. А соседки уверяют, что Макс выскочил назад почтисразу, от силы через пятнадцать минут. Как можно искурить столько сигарет заподобный срок?

Было еще кое-что. В тюрьме он сказал мне, чтоне убивал Веронику. Причем поклялся здоровьем матери. Вот это серьезно. НинуАндреевну Максим любит до беспамятства и клясться всуе ее здоровьем не станет.

Аркашка вздохнул:

– Завтра поеду в тюрьму, попробуемвыстроить линию защиты. Предположим, она ему изменила. Узнал случайно, схватилв состоянии аффекта пистолет…

– Нет, – тихо сказала я, – такне пойдет. Его же осудят!

– За аффект много не дадут, – отмахнулсяАркадий, – в особенности если приведем свидетелей, которые расскажут обезобразном поведении Вероники. Ну, пила, гуляла, дебоширила. Главное, чтобыпризнался и начал плакаться: не хотел убивать, случайно вышло. Искреннеераскаяние хорошо действует на судей.

– Нет, – продолжала настаиватья, – он не виноват.

– Мать, – вспылил Аркадий, –кончай идиотничать.

– Хорошо знаю Макса. Убивать женщину, даеще стрелять из пистолета в лицо – для него невероятно!

– Слушай, – окончательно обозлилсяКешка, – значит, на процессе в ответ на все выдвинутые доказательства ядолжен встать и с серьезным видом заявить: «Подсудимый не виновен, так как онне любит убивать женщин выстрелом в лицо!»

– Ну, – промямлила я, –конечно, звучит неубедительно и смешно.

– Вот именно. Если будет упираться рогамии настаивать на невиновности, судья впаяет ему по полной программе, мало непокажется. Есть только один путь: раскаиваться, плакать и терзаться мукамисовести, напирая на аффективное состояние. Или…

– Или… – поторопила я, видя, что сынзамолчал.

– Или ищи настоящего убийцу, раз такуверена в невиновности Полянского, – прошипел Кешка и, стукнув кулаком пожурнальному столику, ушел.

Я медленно стала подбирать упавшие газеты ирекламные листовки. Такая мысль не приходила мне в голову. А правда, что, еслисамой попробовать разобраться в этой темной истории? Сдается, Макса простоподставили, вот только зачем?

На следующий день утром Кешка поехал вБутырскую тюрьму, а я – к Максу в офис.

В отсутствие Полянского хозяйничал ЛеняКошкин. Вернее, Леонид Сергеевич, жуликоватого вида парень с бегающимиглазками.

– И чего вам надо? – довольно злобноосведомился он. – Макс – дурак. Где это видано – самому убивать? Умныелюди нанимают киллера. Лох!

Тамара Павловна, седовласая дама, восседала удвери опечатанного кабинета. В свое время Максим выбрал женщину из множествадругих претенденток. Отвергнув девиц с роскошными ногами, он остановился набывшей учительнице русского языка.

– Не нужны мне соблазны на рабочемместе, – шутил Полянский, – а Тамара Павловна игривых мыслей невызывает и юбки носит нормальной длины.

Макс не прогадал. Преподавательница оказаласьвеликолепной работницей. Никогда не опаздывала на работу, не пила, не курила,четко выполняла все поручения.

– Сижу как за каменной стеной, –сообщал Макс приятелям, удивлявшимся, что в приемной правит женщина почтипенсионного возраста, – а у свиристелок только танцы на уме. Нет, своюсекретаршу ни на какую другую не променяю.

– Чем могу помочь? – церемонноосведомилась дама, увидев, как я притормозила у конторки.

– Принесла привет от Максима Андреевичаиз тюрьмы, – шепнула я.

– Пойдемте, – прошептала в ответТамара Павловна, косясь одним глазом на дверь кабинета Кошкина.

Мы тихонько, почти на цыпочках выскользнули изофиса и сели в небольшом уличном кафе.

– Как он там, бедняга? –поинтересовалась секретарша. – Всегда знала, что Вероника его до добра недоведет.

– Почему?