Замуж я выходила четыре раза, и каждый разнеудачно. Потом, решив, что не создана для семейной жизни, плюнула иостановилась. Правда, поздно. Мужья-то ушли, но другие родственники остались исовершенно не собирались меня покидать. Началось с Аркадия. Кеша вообще-топриходился сыном моему первому мужу. Его настоящая мать работала археологом ицелыми годами пропадала в пустыне. Кеша жил с отцом, потом в три года достался мне.Марусю принесло последнее замужество. Мой четвертый муж после развода женилсяна женщине с младенцем. Потом они собрались эмигрировать в Америку, но нетащить же с собой в неизвестность крошечную девочку? Так Маня временнооказалась у меня. Примерно через год ее мать умерла, а Гена сочетался браком самериканкой… В результате в придачу к сыну появилась дочь. Между этимизамужествами было еще два: с Полянским и Филиппом Красавиным.

Римма Борисовна – мать Филиппа, а Гера – егомладший брат, имеющий у домашних кличку ПДН, что расшифровывается как«Постоянно действующее несчастье». Живут они в городе Скальске, возле Ижевска,но раз в год обязательно наезжают в Москву. Римма Борисовна самозабвенноносится по вещевым ярмаркам. Геру следует женить. Поэтому мужик безуспешнопосещает собрания клубов «Кому за тридцать» и дает объявления в газетах.Требования к будущей супруге предъявляются «минимальные». Она должна быть изхорошей семьи, с образованием и приличной работой. Желательно также, чтобыблондинкой, лет тридцати. Конечно же, отменного здоровья, без детей ипрестарелых родственников. Наличие хорошей квартиры обязательно. При этом Геравовсе не настаивает, чтобы избранница обладала европейскими 90–60–90. В концеконцов готов согласиться на 92–62–92. Мне такое чудо света не встретилось ниразу, но Гера полон энтузиазма. Разведя свекровей по спальням, я поднялась ксебе и принялась изучать записную книжку Макса. Странички были густо заполненыфамилиями и телефонами. Но я искала Яну и не нашла.

На следующий день в полдень стояла в учебнойчасти мехмата. На шее у меня висел фотоаппарат. Повертев перед носом приятнойженщины темно-бордовым удостоверением, я рассказала немудреную историю.

Организовала новый журнал для молодежи иназвала издание «Яна». Теперь ищу среди студенток девушек с таким же именем,чтобы взять интервью.

Инспекторша пришла в полный восторг:

– Как раз есть такая! На четвертый курсперешла, Яна Соколова. Идите в двенадцатую аудиторию, их группа сегодня экзаменсдает.

В коридоре у высоких дверей тихо гудела кучкавзволнованных студентов.

– Ребята, – отвлекла я их, –где Яна Соколова?

– Понятия не имею, – ответилчерноволосый парень, – ее и на прошлом экзамене не было, говорят,заболела.

– Она москвичка?

– Да, – кивнул студент.

– Адрес знаешь?

– В учебной части спросите.

Я двинулась назад. Удивленная инспекторшаполезла в личное дело.

– Смотрите-ка, – удивиласьженщина, – и правда, заболела. Вот справка из 52-й больницы.

Я повертела в руках бланк. Торопливым почеркомдоктор Ревенко писал, что Яна Соколова госпитализирована 5 июня с диагнозомсотрясение мозга.

– Бедная девочка, – сокрушаласьинспекторша, – очень ответственная студентка, на красный диплом идет.Удивительно собранный человек, все всегда сдает вовремя, рефераты лучшие накурсе.

– А кто принес справку, мать?

– Лена! – крикнула собеседница.

Из соседнего помещения высунуласьвостроносенькая тощая девица с тонким ртом.

– Ты брала справку от Соколовой?

– Ну, – буркнула девица.

– Мама приходила?

– Не-а, – прогундосиладевчонка, – сестра. Даже смешно.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Яна у нас на крысу похожа, –хихикнула девица.

– Лена, – строго заметилаинспекторша, – если бы тебе господь дал хоть половину ее ума! И потом,говорить так просто неприлично.

– А чего, – заныла девица, – яничего такого не сказала. Янка и правда крыса лабораторная. Глазки маленькие,носик острый, коленки как у кузнечика. И одевается ужасно. В одном свитереходит и зимой, и летом. А сестра – такая хорошенькая, картинка. Только волосы ипохожи – редкие и рыжие. А так ничего общего. И прикид на ней клевый был:туфельки – закачаешься, юбочка белая, пиджак шелковый – блеск. Духизамечательные. Привезла справку и говорит, что ездили на пляж, играли вволейбол, вот Янке по лбу мечом и вмазали.

– Ладно уж, – махнула рукойстаршая, – иди работай.

Я взяла домашний адрес Соколовой и поехала в52-ю больницу.

Толстая неопрятная баба в грязноватом беломхалате грозно восседала за дверью с табличкой «Справочная».

– В каком отделении лежит Яна Соколова?

– День, – гаркнула баба.

– Что? – не поняла я.

– День покладки, – уточниласлужащая.

Слегка растерявшись, все же сообразила исообщила: 5 июня.

Тетка ухватила пухлой рукой «мышку» и весьманеумело принялась включать компьютер. У нее все время появлялись на экране нете программы, потом наконец возник список.

– Нет такой, – сообщила баба.

– Посмотрите четвертого или шестого.

– Я чего, нанялась тут все тебеглядеть? – вызверилась санитарка.

Удивительная логика! Конечно, нанялась, разсидишь под табличкой «Справочная». Пятидесятирублевая купюра волшебным образомизменила настроение дамы. На ее лице даже появилась улыбка. Самым тщательнымобразом просмотрели списки за первые десять дней июня. Никакой Соколовой и впомине нет.

– Доктора Ревенко где искать?

– На втором, в хирургии.

Я медленно побрела по пахнущему хлоркойкоридору. Дверь с надписью «Ординаторская» оказалась последней. Толкнув ее,попала в большое помещение с письменными столами. На подоконнике закипалчайник. Довольно молодая женщина со слегка апатичным лицом медленно поднялаглаза от газеты. Докторица разгадывала в свободное время кроссворд.

– Доктора Ревенко нет?

– Это я, – заторможенно произнеслатерапевтица.

Ее лицо не выражало никаких эмоций. Даже еслисейчас в кабинет вбегут десять голых папуасов, она не вздрогнет.