— Два года? — шепчет Марла, наклонив голову. О,благослови нас и поддержи нас! «Все, кто помнил меня два года назад, давноумерли, или может, выздоровели, и не вернулись». Помоги нам и спаси нас!

— Ладно, — говорит Марла, — Ладно, ладно!Можешь оставить себе рак яичек, — Большой Боб, здоровенный гамбургер,рыдает надо мной. «Спасибо». Проведи нас к нашей судьбе! Ниспошли нам мир ипокой!

— Не за что! — Так я встретил Марлу.

Тот парень, дежурный из охраны, мне все объяснил.

Носильщики не обращают внимания на тикающий багаж. Этотпарень-охранник называл их — «швырялы». Современные бомбы не тикают. Но еслибагаж вибрирует, носильщики, — швырялы, — вызывают полицию.

Из-за этих указаний сотрудникам аэропорта насчетвибрирующего багажа я и поселился у Тайлера.

Я возвращался из Даллеса, в этом чемодане у меня было все.Когда много путешествуешь — привыкаешь брать с собой одно и то же в каждуюпоездку. Шесть белых рубашек. Двое черных брюк. Самый что ни на естьпрожиточный минимум.

Походный будильник.

Беспроводная электробритва.

Зубная щетка.

Шесть смен нижнего белья.

Шесть пар черных носков.

Оказывается, когда я отбывал из Даллеса, мой чемоданвибрировал, если верить парню из охраны, так что полиция сняла его с самолета.В чемодане было все. Набор контактных линз. Красный галстук в синюю полоску.Синий галстук в красную полоску. Форменные галстуки, не клубные какие-нибудь. Плюсоднотонно-красный галстук.

Список этих вещей обычно висел у меня дома на двери ванной.

Я привык считать своим домом высотный пятнадцатиэтажныйкондоминиум, — что-то вроде шкафа-картотеки, — для вдов и молодыхпрофессионалов. Рекламная брошюра обещала наличие пола, потолка и стен толщинойв фут между мной и любым стерео или включенным на полную громкость телевизоромпо соседству. Фут бетона и кондиционированный воздух, окна открыть нельзя,поэтому, — несмотря на кленовый паркет или световые реостаты, — семнадцатьсотен кубических футов воздуха будут пахнуть последней приготовленной закускойили последним походом в ванную.

Ага, и кухня внизу, и низковольтное освещение.

Как бы то ни было, наличие толстых бетонных стен важно,когда твоей соседке по этажу надоедает пользоваться слуховым аппаратом, и онаврубает свое любимое телешоу на полную громкость. А когда тлеющие обломки того,что было твоим личным имуществом, выносит взрывной волной из больших оконпятнадцатого этажа, и твоя, — только твоя, — квартира остаетсяобугленной выпотрошенной дырой в бетонной стене здания…

Что ж, как видно, бывает и такое.

Все вещи, даже набор посуды зеленого стекла ручной работы, скрошечными пузырьками, неровностями и маленькими песчинками, подтверждавшимито, что посуда действительно изготовлена каким-нибудь честным трудолюбивымтуземцем, — и вот, эту посуду разносит взрывом. Или представьте, какпортьеры, большие, во всю стену, рвутся из окон, распадаясь на тлеющие лохмотьяв горячем потоке воздуха.

С высоты в пятнадцать этажей весь этот хлам падает,разлетаясь искрами, и осыпает припаркованные машины.

Пока я спал, направляясь на запад со скоростью 0,83 маха,или 455 миль в час, — действительно сверхзвуковая скорость, —фэбээровцы обыскали мой чемодан на предмет бомбы где-то на запасной полосеаэропорта Даллеса. «В девяти случаях из десяти», — сказал парень изохраны, — «Источником вибрации оказывается электробритва». Это была моябеспроводная электробритва. Иногда они находят вибратор.

Об этом мне рассказал парень из охраны аэропорта. Это было,когда я прибыл в аэропорт, без чемодана, перед тем, как я поехал домой на таксии обнаружил на асфальте горящие обрывки своих фланелевых простыней.

«Представьте себе», — сказал парень из охраны, —«По приезду сказать пассажирке, что из-за вибратора ее багаж задержали наВосточном побережье. А иногда владелец багажа даже мужик. Сотрудникам авиалиниидано распоряжение не указывать на принадлежность вибратора. Говоритьнеопределенно».

Просто «вибратор».

Но никогда — «ваш вибратор».

Ни за что не говорить — «ваш вибратор непроизвольновключился».

«Вибратор активировался и создал аварийную ситуацию, котораяпотребовала эвакуации вашего багажа».

Когда я проснулся перед деловой встречей в Стэплтоне, шелдождь.

Дождь шел, когда я проснулся на пути домой.

Нам сообщили, чтобы мы «пожалуйста, воспользовались этойвозможностью осмотреть сиденья на предмет любых личных вещей, которые мы моглизабыть». Потом в объявлении прозвучало мое имя. Не подойду ли я, пожалуйста, кпредставителю авиалинии, ожидающему возле ворот.

Я перевожу стрелки на три часа назад. Получается — все ещеночь.

У ворот и правда ждал представитель авиалинии, и с ним былпарень из охраны, который сказал: «Ха, из-за вашей электробритвы ваш багажостался на проверку в Даллесе». Парень из охраны назвал носильщиков«швырялами». Потом — «каталами». Чтобы показать мне, что произошло не худшее изтого, что могло бы, он сказал — «ведь это, в конце концов, был не вибратор».Потом, как бы «между нами, мужчинами», или может потому, что был час ночи, иличтоб развеселить меня, парень рассказал, что на их профессиональном сленгепомощника командира экипажа называют «космической официанткой». Или «воздушнымматрацем». Парень сам, казалось, был одет в униформу пилота: белая рубашка снебольшими эполетами и синий галстук. Мой багаж будет проверен, сказал он, иприбудет на следующий день.

Парень из охраны узнал у меня мой адрес и телефон, потомспросил, в чем разница между кабиной самолета и презервативом.

— В резинку только один хрен влазит, — сказал он.

За последние десять баксов я взял такси до дома.

Дежурный по участку из полиции тоже задал много вопросов.

Моя электробритва, оказавшаяся не бомбой, была по-прежнемуна три временных пояса позади.

А что-то, оказавшееся бомбой, — большой бомбой, —разнесло мой кофейный столик «Нйурунда» тонкой работы, выполненный ввиде знакаинь-ян, липово-зеленого пополам с оранжевым. Теперь от него остались лишьосколки.

От моего диванного комплекса «Напаранда» в чехлах цветаапельсина, дизайна Эрики Пеккари, осталась лишь груда хлама.

Я не единственный пал рабом инстинкта гнезда. Раньше мызачитывались в ванной порнографией, — теперь мы зачитываемся там жекаталогами мебели «АЙКЕА».

У всех нас одинаковые кресла «Йоханнешау» с покрытием«Штринне» в зеленую полоску. Мое в огне пролетело пятнадцать этажей, упав вфонтан.