— Да. И два сына. Шесть и семь лет.

— Она пользуется отцовской карточкой из видеопроката?

Жена Бирк-Ларсена менялась на глазах. Лицо обмякло, состарилось, рот приоткрылся. Веки подергивались, словно живя собственной жизнью.

— Наверное. Почему вы спрашиваете?

— Она была дома вчера вечером?

Майер вернулся и стоял, слушая.

Женщина положила папки на стол. Теперь она выглядела обеспокоенной и испуганной.

— Выходные Нанна провела у подруги. У Лизы. Я думала… — Она подняла руку к волосам и замерла, словно забыла, зачем это сделала. — Я думала, она позвонит нам. Но она не звонила.

Лунд никак не могла оторвать взгляд от фотографий, от беззаботной улыбки на счастливом лице.

— Позвоните ей.

Фредериксхольмская гимназия в центре города. Учебное заведение для богатых. Не для тех, кто живет в Вестербро. Перемена. Лиза Расмуссен в который раз набирала знакомый номер.

— Это Нанна. Я делаю уроки. Оставьте сообщение. Пока!

Лиза Расмуссен сделала глубокий вдох и произнесла:

— Нанна. Пожалуйста, перезвони мне.

Как глупо, думала она. Пятый раз за утро оставляет одно и то же сообщение. Она сидела в классе, слушала, как их учитель, Рама, говорит о гражданском долге и о выборах. Никто не знал, где Нанна. Никто не видел ее после школьной вечеринки по случаю Хеллоуина в прошлую пятницу.

— Сегодня, — говорил Рама, — у вас будет возможность решить, за кого отдать свой голос.

К классной доске прикреплена фотография: зал с полукругом кресел в ратуше, три политика: один помоложе, один старик и еще тетка с самодовольным толстым лицом. Лизе не было до них никакого дела.

Снова в ее руках появился мобильник, снова она печатала текст: «Нанна, блин, где ты?»

— Нам повезло, что мы живем в стране, где у каждого есть право голоса, — продолжал учитель. — И каждый может определять свое будущее, свою судьбу.

Ему было лет тридцать, родом откуда-то с Ближнего Востока, хотя речь безупречно чистая, без малейшего акцента. Некоторые девчонки в классе были даже в него влюблены. Высокий, симпатичный. Хорошая фигура, клево одевается. Всегда готов помочь. Всегда есть время для них.

Сама Лиза не очень-то любила иностранцев. Даже когда они много улыбаются и хорошо одеты.

— Давайте теперь послушаем, какие вопросы вы подготовили к дебатам, — сказал Рама.

Класс был полон, и кажется, всем, кроме нее, было интересно.

— Лиза. — Разумеется, он выбрал ее. — Твои три вопроса, слушаю. Они у тебя в телефоне?

— Нет. — Прозвучало это по-детски капризно, и она сама понимала это.

Рама склонил голову набок и ждал.

— Я не помню. Я не могу…

Открылась дверь, и вошла ректор Кох — Образина Кох, как они ее называли. Это была крупная женщина средних лет; до того как дорасти до поста директора гимназии, она преподавала немецкий.

— Извините, что прерываю, — сказала Кох. — Нанна Бирк-Ларсен присутствует?

Тишина в ответ.

Кох прошла к доске и встала перед классом.

— Кто-нибудь видел сегодня Нанну?

Молчание. Тогда директриса стала о чем-то переговариваться с учителем. Лиза Расмуссен знала, что за этим последует.

Минутой позже Лиза и оба педагога стояли за дверью аудитории. Кох свирепо сверкала черными глазами и спрашивала у девушки:

— Где Нанна? Ее ищет полиция.

— Я не видела Нанну с пятницы. При чем здесь я?

Кох пронзила ее взглядом, говорящим: «Не смей мне лгать!»

— Ее мать сказала полиции, что выходные она провела в твоем доме.

Лиза Расмуссен фыркнула. Иногда ее и Нанну принимали за сестер. Одинаковый рост, одинаковая одежда, обе блондинки, хотя у Нанны волосы красивее. И Лиза всегда была полноватой.

— Что? Не было ее у меня.

— Ты не знаешь, где она сейчас? — спросил Рама более мягко.

— Нет! Откуда мне знать?

— Если она появится, попроси ее немедленно позвонить домой, — велела Кох. — Это очень важно. — Она глянула на Раму. — Ваша аудитория понадобится для подготовки к дебатам. Освободите ее к одиннадцати часам.

Когда она ушла, Рама обернулся к Лизе, взял ее за локоть и сказал:

— Если у тебя есть какие-то догадки, где может быть Нанна, ты должна сказать.

— Не трогайте меня.

— Извини. — Он убрал руку. — Если тебе известно…

— Ничего мне не известно! — крикнула Лиза. — Отстаньте от меня!

Лунд и Майер поднялись наверх, в квартиру Бирк-Ларсенов. Там, как и в конторе, царил беспорядок, но по-домашнему уютный. Повсюду фотографии, рисунки, цветы в горшках, вазочки, сувениры из поездок. «Старалась, украшала», — подумала Лунд. У нее до этого руки никогда не доходили. Женщина, которую, как выяснилось, звали Пернилле Бирк-Ларсен, многое отдавала семье. И была хорошей матерью, насколько Лунд могла судить.

— В гимназии ее нет, — сказала Лунд.

Пернилле так и не сняла плащ, как будто ничего не случилось.

— Должно быть, она у Лизы. Они подруги. Лиза снимает квартиру вскладчину с двумя ребятами, Нанна все время там.

— Лиза в гимназии. И говорит, что Нанны у нее не было.

Пернилле стояла приоткрыв рот. Большие глаза смотрели прямо перед собой, ничего не выражая. На стене кухни Лунд заметила те же два снимка, что были в конторе: Нанна с братьями и Нанна одна, красивая и слишком взрослая для своих девятнадцати лет. Фотографии были приколоты к пробковой доске рядом с расписанием спортивных мероприятий в гимназии. Дом наполняла легкая, уютная атмосфера счастливой семьи. Это как запах собаки, незаметный для хозяев и бьющий в нос любому человеку со стороны.

— Что с ней случилось? Где она? — спросила Пернилле.

— Возможно, ничего не случилось. Мы постараемся найти ее.

Лунд вышла в крошечную прихожую и позвонила в управление.

Майер отвел Пернилле подальше от Лунд и стал задавать вопросы о фотоснимках.

Выйдя на Букарда, Лунд сказала:

— Мне нужны все силы, которые есть в наличии. — (Старик не задал ни единого вопроса, просто слушал.) — Объявляем в розыск Нанну Бирк-Ларсен. Девятнадцать лет. Последний раз видели в пятницу. Пришли кого-нибудь сюда за фотографиями.

— А вы?

— Мы едем в ее гимназию.

Хартманну и Риэ Скоугор выделили для подготовки пустой класс. Она вновь зачитала цифры, касающиеся урезанных ассигнований в образовательные программы. Он нервно вышагивал между столами. Наконец она закрыла ноутбук, приблизилась к нему проверить, в порядке ли одежда. Без галстука, синяя рубашка — выглядел он безупречно. И все же она решила поправить воротник, встала вплотную к нему, так что он не мог не обнять ее. Руки Хартманна сомкнулись на ее спине. Он притянул ее к себе, поцеловал. Внезапный приступ страсти. Неожиданный. Ей хотелось смеяться, он хотел большего.