— Видел.

— По-моему, из тебя получится прекрасный мэр. Ты будешь хорошо править этим городом. — Он одернул рукава пиджака, подтянул манжеты элегантной белоснежной рубашки, снял очки и проверил на свет, чисты ли стекла, провел рукой по седым волосам. — Но не в этот раз.

Хартманн вздохнул и взглянул на свой серебряный «ролекс».

— Через четыре года я уйду на пенсию. К чему такая спешка?

— Есть такая вещь, как выборы. Проводятся в третий четверг ноября, раз в четыре года.

— У меня для тебя предложение. Место в моем кабинете. Будешь заниматься не школами, а чем-нибудь посерьезнее. У мэра города шесть заместителей, и у каждого свой департамент. Выбирай любой из шести. Так ты научишься, как управлять этим городом. Когда придет время, ты будешь готов занять мое место, а я буду рад передать его тебе. — На лице Бремера засияла отрепетированная улыбка. — Обещаю, у тебя не будет соперников. Но только не сейчас. Ты еще не готов.

— Это не вам решать.

Улыбка исчезла.

— Я всего лишь пытаюсь сохранить цивилизованный тон. Совсем не обязательно становиться врагами.

Хартманн поднялся и пошел к двери. Поуль Бремер догнал его, положил руку на плечо, останавливая. Он был крепким мужчиной, все еще в форме. Ходили слухи, будто в молодости он силой добивался своего, но никто не знал наверняка, а спросить у Бремера ни у кого не хватало смелости.

— Троэльс…

— Вы слишком долго занимали этот пост, — заявил Хартманн. — Уйдите тихо. С достоинством. Возможно, мне удастся найти для вас работу.

Пожилой политик насмешливо прищурился:

— Неужели одно маленькое обещание от Центральной партии способно вселить такую уверенность? Не смеши меня. Эта толстая сучка Эллер готова на все, лишь бы получить при дележе подкомитет. Но при этом… — мэр поправил золотые запонки, — она знает свое место. Как и положено мудрому политику.

Бремер взял книгу и протянул ее Хартманну.

— Все же почитай про Цицерона. Может, почерпнешь что-то полезное. Никто не хочет закончить жизнь разрубленным на куски на потеху толпе. Передачу власти лучше всего осуществлять по договоренности. Тихо. Эффективно. С определенной долей…

— Вы проиграете, — перебил его Хартманн.

Старый мэр хохотнул:

— Бедный Троэльс. Ты такой солидный на своих плакатах. А вот во плоти… — Он протянул руку к пиджаку Хартманна и прикоснулся к левому лацкану. — Интересно, что там у тебя? Ты сам-то знаешь?

Майер выскочил еще до того, как она успела заглушить двигатель, и махнул удостоверением перед женщиной, укладывающей вещи в багажник семейного автомобиля. Красного. Все здесь, казалось, было красным: рабочие в форменных комбинезонах, фургоны, даже блестящий велосипед «Христиания» с коробом-тележкой спереди, в котором возят детей в садик, или продукты из магазина, или ленивую собаку на прогулку. Все пламенело одним и тем же оттенком алого, и повсюду стоял логотип «Перевозки Бирк-Ларсена».

Лунд подошла к Майеру, но не столько прислушивалась к тому, что он говорит женщине, сколько разглядывала все вокруг. Широкие ворота вели на склад, совмещенный с гаражом. В углу за упаковочными ящиками, коробками, машинами виднелась контора, отделенная стеклянными перегородками, в дальнем конце — лестничный пролет и рядом табличка: «Посторонним не входить». Они приехали по домашнему адресу Бирк-Ларсена, значит, сделала вывод Лунд, их квартира на втором этаже.

— Где сейчас Тайс Бирк-Ларсен? — спросил Майер.

— Мой муж работает. А я опаздываю на встречу с бухгалтером.

Женщине было немногим больше сорока, энергичная, миловидная, каштановые волосы прибраны чуть аккуратнее, чем у Лунд. На ней был бежевый плащ, на лице усталость и раздражение. Дети, подумала Лунд. Или просто не любит полицейских. А кто любит?

— Вы живете здесь? — спросила Лунд.

— Да.

— Он наверху?

Женщина вернулась в гараж:

— Вы снова насчет парковки? Мы — транспортная компания. Нам же надо где-то ставить машины.

— Мы не насчет парковки, — ответила Лунд, следуя за женщиной. И здесь красная униформа. Здоровые мужики таскали коробки, сверялись с накладными, измеряли ее взглядом с ног до головы. — Нам нужно знать, что Бирк-Ларсен делал в эти выходные.

— Мы ездили на побережье. С нашими сыновьями. Пробыли там с пятницы по воскресенье. Снимали коттедж. А в чем дело?

Брезент и веревки. Деревянная опалубка и промышленные поддоны. Интересно, задумалась Лунд, с чем ей придется сталкиваться в Швеции на ее новой работе. Оказывается, она еще ни разу не задавалась этим вопросом. Бенгт хотел уехать. Она хотела быть с ним.

— А ваш муж не отлучался в город? По какому-нибудь делу? — спросил Майер.

Женщина отыскала в горе папок нужную. Вопросы начинали ее раздражать.

— Нет! Это была наша первая поездка за два года. Зачем ему ехать в город?

В конторе беспорядок. Повсюду разбросаны документы. Большие компании так не работают. У них есть система. Организация. Деньги.

Лунд вышла на улицу, заглянула в открытый багажник машины. Папки и коробки все с теми же документами. Детские игрушки. Футбольный мячик — почти как у Майера. Потрепанная игровая приставка. Лунд прошла обратно в контору.

— Что он делал, когда вы вернулись домой? — спрашивал у женщины Майер.

— Пошел спать вместе со мной.

— Вы уверены?

Она рассмеялась ему в лицо:

— Уверена.

Пока они разговаривали, Лунд побродила по тесному закутку, поглядывая на завалы бумаг, выискивая что-нибудь личное среди всех этих счетов, чеков, накладных.

— Не знаю, в чем вы его подозреваете… и знать не желаю, — говорила женщина. — Мы были на побережье. Потом приехали домой. И это все.

Майер шмыгнул носом, посмотрел на Лунд:

— Мы заедем в другой раз.

Он вышел на улицу, зажег сигарету, прислонился к одному из алых грузовиков и уставился на мертвенно-бледное небо.

В глубине конторы, за старомодным шатким лотком для бумаг, на стене висели фотографии. Красивая девушка улыбается, обхватив за плечи двух мальчуганов. Та же девушка крупным планом, вьющиеся светлые волосы, яркие глаза, слишком много косметики — старается выглядеть старше.

Лунд вытащила из кармана пакетик никотиновой жвачки, сунула пастилку в рот.

— У вас есть дочь? — спросила она, все еще разглядывая фотографии. И тот снимок, где девушка с обаятельной улыбкой одна, и тот, где она с мальчиками в роли старшей сестры.

Женщина уже выходила из конторы. Услышав вопрос, она остановилась, обернулась, посмотрела на Лунд и сказала тихим изменившимся голосом: