Глазками озорными.

Одари меня ласками,

Ласками огневыми.

Вспоминай меня, милая,

Чтобы жизнь уберечь…

Наша доля постылая,

Наш удел — щит и меч…

— Хорошая баллада, — сказал Эмгыр задумчиво,поглаживая тяжелый золотой императорский альшбанд.[6]

— Хорошая, ваше императорское величество. «Ваттьеуверяет меня, что уже напал на след Вильгефорца. Что найти его — делонескольких дней, самое большее — недель. Предателям отрубят головы, а в Нильфгаардпривезут настоящую Цириллу, королеву Цинтры, надо что-то делать с двойником!»

— Подними голову. Она подняла.

— У тебя есть какие-нибудь желания? — неожиданнорезко спросил он. — Жалобы? Просьбы?

— Нет, ваше императорское величество.

— Правда? Любопытно, однако. Ну, я ведь не могуприказать, чтобы они у тебя были. Подними голову, как пристало принцессе.Надеюсь, Стелла обучила тебя хорошим манерам?

— Да, ваше императорское величество.

«Действительно, хорошо выдрессировали, — подумалон. — Сначала Риенс, потом Стелла. Заставили как следует выучить роль,угрожая, вероятно, что за ошибку или оговорку она заплатит муками и смертью.Предупредили, что ей предстоит играть перед суровой, не прощающей ошибок аудиторией.Перед страшным Эмгыром вар Эмрейсом, императором Нильфгаарда».

— Как тебя зовут?

— Цирилла Фиона Элен Рианнон.

— Твое настоящее имя?

— Цирилла Фиона…

— Не испытывай моего терпения. Имя!

— Цирилла… — Голос девушки надломился словноветочка. — Фиона…

— Достаточно, во имя Великого Солнца, — сказал онсквозь зубы. — Довольно.

Девушка громко засопела. В нарушение этикета. Губы у неедрожали, но этого этикет не возбранял.

— Успокойся, — приказал он тихо, почтимягко. — Чего ты боишься? Стыдишься собственного имени? Боишься егоназвать? С ним связано что-то неприятное? Если я спрашиваю, то лишь потому, чтохотел бы иметь возможность назвать тебя твоим истинным именем. Но для этогонадо знать, как оно звучит.

— Никак, — ответила девушка, и ее огромные глазанеожиданно заблестели, будто подсвеченные пламенем изумруды. — Потому чтоэто имя никакое, ваше императорское величество. Имя в самый раз для того, ктоесть никто. До тех пор, пока я остаюсь Цириллой Фионой, я что-то значу… До техпор, пока…

Голос сорвался так резко, что она невольно схватилась загорло, будто на ней было не колье, а удушающая гарота. Эмгыр продолжал сверлитьее взглядом, по-прежнему мысленно одобряя действия Стеллы Конгрев. Но вместе стем он испытывал злобу. Злобу неоправданную, беспочвенную, а потому особо злую.

«Чего я хочу от этого ребенка? — думал он, чувствуя,как злоба заполняет его, вскипает, вздымается пеной, словно пар в котле. —Что мне нужно от ребенка, которого…»

— Знай, я ни в коей мере не причастен к твоемупохищению, девочка, — неожиданно для самого себя резко сказал он. —Ни в коей мере. Я не отдавал такого приказа. Меня обманули…

Его душила злость на самого себя. Он понимал, что совершаетошибку. Уже давно следовало закончить разговор, закончить надменно, властно,грозно, по-императорски. Следовало забыть о девчонке и ее зеленых глазах… Какоеона имеет значение? Она — двойник, подделка, у нее нет даже собственного имени.Она — никто и ничто. А императоры не беседуют с теми, имя которым «никто».Императоры не признаются в ошибках тем, имя которым «никто». Императоры непросят прощения и не каются перед теми, которые…

— Прости меня, — сказал он, и слова эти — чужие инеприятные — прилипали к губам. — Я совершил ошибку. Конечно, я виновен вслучившемся. Виновен. Но вот тебе мое слово: больше тебе ничто не грозит.Больше с тобой ничего плохого не случится. Никакой несправедливости, никакогоунижения, никаких неприятностей. Ты не должна бояться.

— Я не боюсь. — Она подняла голову и вопрекиэтикету взглянула ему прямо в глаза. Эмгыр вздрогнул, пораженный чистотой идоверчивостью ее взгляда. Но тут же выпрямился, высокомерный и царственный дотошноты.

— Проси у меня что хочешь.

Она снова подняла на него глаза, и он невольно припомнил тенеисчислимые случаи, когда именно таким способом покупал покой своей совести,покой взамен за содеянную подлость. Подло радуясь в душе, что так дешевоотделался.

— Проси что хочешь, — повторил он, и посколькуусталость уже брала свое, голос прозвучал как-то более человечно. — Явыполню любое твое желание.

«Пусть она не глядит на меня, — думал он. — Я невынесу ее взгляда.

Говорят, люди боятся глядеть мне в глаза. А я-то чего боюсь?

Плевал я на Ваттье де Ридо и его “высшие государственныеинтересы”. Если она попросит, я прикажу отвезти ее домой, туда, откуда еевыкрали. Прикажу отвезти в золотой карете с шестериком лошадей. Достаточно,чтобы она попросила».

— Проси у меня что хочешь, — повторил он.

— Благодарю вас, ваше императорское величество, —сказала девушка, опуская глаза. — Ваше императорское величество оченьблагородны, щедры. Если у меня и есть просьба…

— Говори.

— Я хотела бы остаться здесь. Здесь, в Дарн Роване. Угоспожи Стеллы.

Он не удивился. Он предполагал нечто подобное. Тактичностьудержала его от вопросов, которые были бы унизительны для обоих.

— Я дал слово, — холодно сказал он. — И дабудет все по твоему желанию.

— Благодарю, ваше императорское величество.

— Я дал слово, — повторил он, стараясь не избегатьее взгляда. — И сдержу его. Однако, думаю, ты выбрала не самое лучшее.Высказала не то желание. Если ты изменишь…

— Я не изменю, — сказала она, когда стало ясно,что император не закончит фразу. — Да и зачем менять? Я выбрала госпожуСтеллу, выбрала то, чего так мало видела в жизни… Дом, тепло, добрые отношения…Сердечность. Невозможно ошибиться, выбирая такое.