существенные элементы религии вообще, то мистика всегда находится в тесной связи и со всякою религией. Стало быть, не одна Авраамова вера, не одно магометанство стоят в связи с мистикой.

По своему характеру одни из религий более благоприятствуют мистике, а другие – менее. К первым принадлежат все так называемые естественные религии, а ко вторым откровения – иудейство и христианство; первые, хотя и претендуют на божественный авторитет, но сводят его к человеческому сознанию и через это дают полную свободу воображению и чувству: что ни подскажут эти последние, тому и придается божественный авторитет; а где чувство и воображение находятся в такой силе, там дается полный простор и мистике, которая живет и держится только этими способностями. Мало того, при таких условиях мистика дает собою направление всей религиозной жизни. Вот почему естественные религии, какова древнегреческая, римская, египетская, религии семитических племен, персидская, индийская и даже религии полудиких народов так благосклонны к мистике. Вот почему каждая из них имеет свои мистерии и мистические обряды. Откровенные же религии облечены божественным авторитетом; они требуют, чтобы каждый их последователь строго сообразовал свои мысли и чувства с Божественною волею, проявляющеюся в откровениях. И с этой стороны они менее благоприятствуют мистике, чем естественные религии: они поставляют мистику под неизмененный высший контроль. Тем не менее и откровенные религии допускают мистику, признают ее в известной мере законною, потому что, как истинно откровенные, они имеют целью путем гармонического воспитания привести человечество к его настоящему назначению; а гармоническое воспитание заключается в правильном, соразмерном развитии всех душевных сил человека – ума, воли и сердца – без всякого ущерба для какой-либо одной из них. Помимо этого соображения, и Св. Писание и церковная жизнь христиан признают законность мистики в известных пределах. Для подтверждения этого достаточно напомнить псалмы Давида, столь богатые жизнью сердца, слова апостола Павла о том, что мы живем, движемся и существуем в Боге, что человек и без положительного откровения мог бы найти Бога, потому что Он близ нас есть, что Бог открывает свой закон в совести человека и пр. – и, наконец, слова самого Спасителя, что царствие Божие внутри нас существует. Признавая аскетизм законною формою религиозной жизни, христианская церковь тем самым допускает законность и мистики в известной ее степени, так как если где, так именно в христианском аскетизме обнаруживается нормальное проявление мистики. В то время как всякий другой мистик боится свободных размышлений, которые могли бы разрушить все его фантазии, христианский аскет (мистик) не боится этого: его вера стоит выше всяких человеческих размышлений. Между тем как религия – божественные откровения первого заключаются в собственном его сердце, для христианина-мистика все это дается извне. Наконец, в то время как тот ищет спасения в погружены в Бога внутри своего индивидуального существа, второй находит свое искупление в вере в Спасителя и в деятельном совершенствовании своих душевных сил под руководством Божественной воли, открывающейся в исповедуемой им религии.

Магометанство должно поставить в этом отношении наряду с естественными религиями, а не откровенными, несмотря на то что оно связывает себя с иудейством и христианством и, следовательно, придает себе божественный авторитет, несмотря на его характер, подавляющий всякую сердечную жизнь.

Помимо известных уже пунктов, в которых магометанство благоприятствует мистике, его Коран способствует последней еще своими частыми, внутренними противоречиями: в одних местах он высказывает чисто мистические мысли, а в других – совершенно противные им. Отсюда произошло то обстоятельство, что, тогда как магометанские враги дервишества старались поразить его на основании Корана, дервиши со своей стороны находили в нем же твердую опору для своего учения и, оставаясь непобедимыми, достигли того, что дервишество было признано законным явлением в магометанстве. Еще более благоприятствуют мистике мусульманские предания. Вскоре после смерти Мухаммеда, с расширением магометанских владений стало невозможно управлять мусульманами по правилам Корана, потому что он оказался далеко не соответствующим условиям наций, принимавших ислам; поэтому первые халифы постарались собрать все предания о действиях и изречениях Мухаммеда из уст его жен и компаньонов. Так образовалось собрание преданий, известных под именем сунна, получившее у суннитов достоинство и авторитет, одинаковый с Кораном. Вместе с этим в начале ислама составлялся сборник преданий о Мухаммеде (хадис) и у валидов, также получивший со временем силу Корана у этих последних. Многие из суннитских и шиитских преданий имеют чисто мистическое содержание, легко и удобно принимают мистику дервишей под свою защиту. Отсюда становится понятным, почему дервиши совершенно непобедимы для мулл и улемов именно на почве магометанских преданий.

За всем тем отношение религий к мистике и наоборот условливается еще характером народов, исповедующих первые. Мистика находится у всех народов, у которых развита более или менее глубокая жизнь сердца. Но ее характер и направление определяются также характером самих народов. По различию же характеров все народы, исповедующие указанные выше религии, можно разделить на две половины – Восток и Запад. Восток до крайности страстен в своих порывах и стремлениях к цели, а Запад ослабляет свои страсти силою мысли. Отсюда само собою объясняется различие между восточной и западной мистикой. В первой преобладают чувство и воображение, во второй – мысль; там, в восточной мистике, слишком смелы гигантские порывы в стремлениях к последней цели, под влиянием которых (порывов) восточный мистик прибегает к таким физическим средствам, каковы, напр., кружения, гашиш и пр., для подавления в себе сознания и воображаемого соединения с бесконечным – здесь, на Западе, мысль умеряет, регулирует порывы чувства и заставляет их проходить разные степени развития; наконец, язык восточной мистики выражает внутреннюю жизнь в гиперболах и образах, принимаемых за истину, и неспособен к рефлективному мышлению, язык – западной – представляет собою обратное явление. Отсюда становится ясным, что восточные народы и их религии более расположены к мистике, чем западные с своими религиями.

Из всего предыдущего само собою вытекает то, каково должно быть отношение мистики к религиям. Очевидно, что в тех религиях и у тех народов, которые более расположены к мистике, эта последняя должна обнаруживаться с большою силою, должна выказывать больше искусства в умении подделаться под характер известной религии и сделаться в ней более полною, и даже самовластною хозяйкою. А в менее благоприятствующих религиях отношение мистики к ним должно быть совершенно обратное.

Интересные явления наблюдаются в этом отношении в истории магометанства и его дервишества. Магометанство само по себе покровительствует мистике, да к тому же является религиею по преимуществу восточных народов; дервишество по своему мистическому характеру не любит критической мысли и вследствие этого сочиняет разные нелепые фантазии и