те, которым позволено было оставаться в Константинополе, принуждены были скинуть с себя свой отличительный костюм. Этот смелый шаг привел в ужас всех дервишей: они стали думать, что то же будет и с их орденами, и они замолкли, находясь в оцепенении»515.

Но дервиши недолго оставались в таком положении. Скоро возрастающая энергия их обнаружилась с непоколебимою силою. Тот же Султан Махмуд, который не отступил перед военною силою янычар, испугался дервишских интриг, деятельной оппозиции и влияния дервишей на народ.

В короткое время дервиши собрались с силами и с энергичным фанатизмом принялись возмущать народ против правительства и в столице, и в провинциях Турецкой империи. Далее сам султан едва не пал жертвою их фанатизма и мстительности. Так, однажды, в 1837 году, когда он проезжал чрез Галатский мост в сопровождении своей свиты, дервиш, известный под именем шейха сачлы (волосатого шейха), бросился пред его лошадью и закричал с яростью: «Гяур падишах (неверный государь)! Ты еще не насытился мерзостями? Ты будешь отвечать Аллаху за все свои нечестия; ты разрушаешь учреждения братьев; ты порицаешь ислам и навлекаешь на себя и на нас месть пророка». Опасаясь, как бы эта выходка не произвела сильного действия на народ, султан приказал одному из своих офицеров оттащить с дороги дервиша, которого назвал при этом сумасшедшим. «Сумасшедший!» – вскричал дервиш с негодованием. «Я сумасшедший? Нет; ты и твои недостойные советники потеряли свой разум. К освобождению, мусульмане! Дух Божий, который воодушевляет меня и которому я повинуюсь, понуждает говорить истину и обещает мне награду, назначенную святым». Дервиш был арестован и подвергнут смерти; на следующий же день разнеслась по всему городу молва, будто в течение всей ночи блестящий свет был виден над могилой мученика516.

Такими путями турецкие дервиши поддерживают суеверия в умах народа, вместе с верою в свою сверхъестественную силу. Они и теперь, в случае если правительство задумает какую-либо реформу (в особенности реформу, клонящуюся в пользу подчиненных туркам христиан) или начинает принимать меры для ограничения пагубного влияния дервишей на мусульман, тотчас прибегают или к повсеместному возмущению подданных против правительства, или прямо идут во дворцы султана и министров и здесь публично ругаются над ними, чтобы чрез это возбудить народ против властей. Так Убисини, писавший в 1853 году, рассказывает между прочим: «Недавно дервиш из Бухары (надо заметить, что бухарские дервиши превосходят всех других своим фанатизмом) явился на аудиенцию к Рашиду-паше и здесь публично начал осыпать его ругательствами и угрозами, называя его собакой, неверным, неверующим и призывая на его голову небесные громы и кинжалы всех истинных мусульман. Чтобы удалить всякий предлог к производимому дервишем возмущению, визирь удовлетворился тем, что приказал своим кавасам выгнать его из своего дома вежливо, как будто бесноватого сумасшедшего»517.

Надо заметить, что, по словам того же Убисини, такими подвигами и фанатизмом и в настоящее время дервиши возбуждают к себе почтение даже в некоторых из высокопоставленных лиц в турецкой администрации518 и что если в Константинополе им не всегда удается достигать своей цели, то относительно магометанских провинций и областей, каковы Багдад, Аравия, Египет и др., они могут быть совершенно спокойны; тут они всегда имеют полный успех519.

Вследствие такого положения дел турецкому правительству, может быть, вопреки своей воле приходится подражать одному довольно характерному в данном случае обычаю своих предков. В былые времена суннитское правительство в случае войн с кем бы то ни было любило окружать себя и свои войска огромной толпой дервишей, которые своим присутствием и примером возбуждали мужество в войсках, поддерживали в них религиозный энтузиазм накануне сражений; в таких случаях они обыкновенно проводили ночь в молитвах и слезах, ходили по рядам солдат и увещевали их добросовестно исполнять свой долг, напоминая при этом о невыразимых благах, обещанных Мухаммедом всем мусульманам, сражающимся за веру. Причем один из них выкрикивает: «Я гази! Я шахид!» (О вы, победоносные! О вы, мученики!) Другой повторяет слова «Я Аллах», или «Я Ху!» Не раз случалось, что, замечая священное знамя во время сражения в опасности, дервиши устремлялись к нему, воодушевляли офицеров и солдат, и даже сами выказывали чудеса храбрости520. Между тем как часть дервишей действуют таким образом при войсках и сражениях, большинство из них, побуждаемое поощрениями правительства, расходились по разным магометанским странам и возбуждали в мирных мусульманских жителях религиозный фанатизм и готовность сражаться за веру. Этот обычай, как известно из газетных публикаций, практиковался турками и в последнюю Русско-турецкую войну из-за славян. Сколь сильно влияние дервишей на умы мусульманских народов даже в настоящее время, это всего лучше видно на истории воинских подвигов египетского Махди, который, как известно, по своему званию есть дервиш и который с целью восстановить истинную религию Муххамеда на земле объявил войну всему человечеству, увлек за собою бесчисленные толпы мусульман – без различия наций и с успехом и замечательною стойкостью борется с англичанами, начиная с 1883 года и до настоящего времени (март 1885 года). Европейцы смотрят на египетского Махди как на лжепророка. Представители турецкой власти также считают его обманщиком и бунтовщиком. Неизвестно, почему так смотрят на Махди европейцы, но турки – вероятно, из видов политических, а не с религиозной точки зрения, потому что все мусульмане, как известно, верят, что пред концом мира придет Махди – потомок Мухаммеда; только они не знают, когда это будет. Правда, и в прежнее время появлялось между мусульманами много Лжемахди. Это мусульмане хорошо сознают. Но кто может сказать про того Махди, который сейчас воюет в Египте с англичанами с таким успехом, что он обманщик?! А простой народ тем более не осмелится сказать этого. Что египетский Махди из дервишей – это весьма важное обстоятельство. Дервиш в глазах мусульманского народа такая святыня, которая едва ли не выше Корана: что в последнем говорится, ни один мусульманин не осмелится сомневаться в том; так равно и что говорит дервиш, это слепо принимается на веру простым мусульманским народом; сказал дервиш, что он – потомок Мухаммеда, да еще Махди, и святой. Никто лучше дервиша не может воодушевить народные массы. Этим и объясняется, что у египетского Махди бесчисленное множество поклонников.

Ввиду особенного практического значения вопроса об отношении дервишей к мусульманам, живущим в русском подданстве, и наоборот, тесной связи этого вопроса с благосостоянием и свободой развития русских подданных, нельзя пройти молчанием того, как относятся дервиши к жителям-мусульманам Русского Туркестана и Европейской России и как влияют первые на последних.

Вопрос об отношении и влиянии дервишей, живущих в Туркестане и