Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На скамье возле него небрежно лежали красивые витые ножны двуручного меча.
Парень явно заметил ее приход боковым зрением, но не оторвался от созерцания графинов и куска кожи ради приветствия.
Она села поодаль и прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться. В этом месте совсем не было отвлекающих ее потоков магии, и думать было легко. Но Янтарина чувствовала, что от соседа исходит аромат, который он тщетно пытался сдержать: как ни сдерживай в себе силу, опытный антимаг ее почует. Необлаченная в заклинание магия не имела никакого вкуса, цвета, запаха – но только для всех остальных, не для нее. Принцесса чувствовала, как аромат магии ее соседа щекочет ее обоняние. Она пахла выделанной кожей, свежим хлебом, свежескошенной травой, подсохшей кровью, подожженными листьями. Даже самое неаппетитное сочетание вызывало в ней зуд, который девушка была вынуждена контролировать, а со временем научилась и отличать в толпе эманации магии тех, кого уже когда-то встречала.
Она стряхнула оцепенение, оторвавшее ее от иных размышлений, и заметила, что второй посетитель храма смотрит на ее запястья. Цорнская рефлекторно натянула рукава посильнее, чтобы скрыть блеск гексалимских зеркал, впитавшихся в ее тело, однако полукровка уже успел его заметить.
– Нечасто встретишь антимага даже в Гексалиме, – ровно и безо всяких эмоций произнес он, а Янтарина едва поборола желание обернуться и проверить, не слышал ли их кто-то.
– Мы просто не любим излишнее внимание, – не стала отрицать очевидное Цорнская. К тому, что здесь можно было не таиться, следовало привыкнуть. – Да и я не живу здесь постоянно.
– Цорн? – угадал собеседник.
– Цорн, – подтвердила она с удивлением и поспешно добавила: – но отец гексалимец. А как вы догадались?
– Вы с акцентом говорите на гексалимском, – объяснил догадку полукровка после некоторой паузы. – Шипящие шипят чуть больше нужного, и «р» резковата.
– Выросла в Цорне, – повинилась девушка, – на гексалимском могу поговорить только с отцом и братьями.
– Признаться, больше ваших способностей меня заинтересовал ваш меч, – собеседник повернулся к ней всем корпусом, позабыв о символах, которые еще десять минут назад изучал с таким упоением. – Вы фехтуете?
Она снова удивилась.
– Меч просто так не носят.
– И то верно, – с лемурийской легкостью согласился он. – Знаете, в Гексалиме уже не осталось ни одного мастера меча, который мог бы меня чем-то удивить.
Янтарина почувствовала знакомый прилив азарта, который накрывал ее перед каждым боем, и в ее медовых глазах заплясали огоньки.
– Я здесь на лето по приглашению школы при совете купцов, – принцесса постаралась, чтобы в ее тоне не прозвучало ноток хвастливости, но даже если бы несколько проскользнуло, то ее бы это не опечалило. В конце концов, поездку она заработала честно и своим трудом.
– Вот как! Так вы действующий чемпион Листвичного кубка?
– Да. Вы действительно кое-что понимаете в фехтовании.
– Меня зовут Фэйт, а как ваше имя?
Цорнская поколебалась, но желание проветрить засидевшийся в ножнах меч был сильнее:
– Если вы согласитесь сойтись со мной в поединке, я, так и быть, назову вам свое имя.
По лицу Фэйта пробежала искорка, и он расхохотался:
– Да, в Гексалиме меня давненько так нагло не вызывали на бой! Я согласен, но также хотел бы перейти на ты и угостить обедом.
Настал ее черед смеяться.
– На ты мы можем перейти прямо сейчас, – заметила девушка. – Вот только ближайшая тренировочная площадка, о которой мне известно, находится слишком далеко отсюда.
– О, это не беда.
Он поманил к себе одного из тех служителей храма, что занимались садом. Янтарина удивленно понаблюдала за тем, как пожилой мужчина бросил мотыгу, которой окучивал вишневый куст, и поднялся к ним. Фэйт ему что-то сказал, и служитель, кивнув, спустился по ступенькам вниз. Парень и девушка торопливо обулись и последовали за ним по еле заметной дорожке, огибавшей храм.
Дорожка привела их на другую сторону территории, на каменную площадку, подметенную так чисто, что Янтарина, забывшись, спросила у служителя, как часто здесь проводятся поединки. На фоне того, как храм использовал каждый клочок земли, которым владел, обширная пустующая площадка выглядела, мягко говоря, странно.
Служитель вздохнул, и Фэйт ответил за него:
– Я выкупил эту площадку у храма, чтобы тренироваться здесь в тишине и без лишних глаз. Еще я им приплачиваю за присмотр.
Она с наслаждением потянула порядком застоявшиеся мышцы и встала в стойку. Фэйт не стал выжидать и, когда служитель хлопнул в ладоши, нанес быстрый и плавный удар сверху вниз, стараясь достать ее левое плечо. Янтарина выбросила меч вверх и сделала «бабочку», выбивая оружие противника вниз.
Полукровка не удивился той легкости, с которой девушка парировала его первую атаку, и за доли секунды выбрал следующий ход. Его клинок прошел по диагонали вверх, стараясь вспороть ей живот, но меч Цорнской нерушимым препятствием возник на пути меча Фэйта. Сталь выбила о сталь россыпь искр, и у Янтарины на миг закололо в спине – так велика была сила удара. Острие двуручника опасно промелькнуло перед ее носом, когда парень сделал «гексалимское шило», но танцевальным движением девушка ушла вниз и в сторону, уберегая ноги от фатального удара.
Дав противнику свободно атаковать, она получила время изучить его. Она была намного ниже его, да и меч был под стать ее росту, но именно по этой причине Фэйту приходилось делать замах чуть шире, чем требовалось бы, будь на месте Янтарины человек покрупнее и повыше. Как говаривал Дем-ян-нар, если твой рост больше рукояти твоего меча, для тебя нет ничего невозможного в фехтовании.
Они сделали кружок по площадке, вцепившись в мечи обеими руками и разглядывая противника. Цорнская не любила смотреть оппоненту в глаза (хотя все рекомендовали таким образом запугивать и внушать неуверенность), вместо этого она цепко подмечала, какой хват на мече противника, какое расстояние от плеча до гарды. Одновременно считала шаги. И когда Фэйт решил опробовать на ней любимый прием лемурийской школы фехтования, «вышибалу», когда делается восемь танцующих шагов, замах, а через два быстрых следующих вы попросту пытаетесь снести сопернику голову, она не стала парировать удар, а упала на землю, прокатилась в противоположную замаху сторону прямо под локтем Фэйта. Колено обожгло болью – камень под ногами ее не пожалел – но острие ее клинка оказалось прямо
