минут переминалась с ноги на ногу, пытаясь усмирить свое любопытство.

– Прощу прощения, ramuan9, – не выдержала она, и мужчины, вздрогнув, повернули к ней головы, – я нечаянно стала свидетелем вашего разговора. Что это за Драконьи Сердца, о которых все только и говорят?

Стрела лести попала в цель, и «мудрецы» приосанились, а старик даже пригладил бороду, польщенный вниманием молодой госпожи в белом.

– Приятно слышать свой язык за столько сфер от дома, tures10, – слегка поклонился мужчина помоложе.

– Это все лемурийцы, – с той же яростью, но уже более спокойным тоном начал рассказ старец. – Они влезли в Могильники и откопали сердца древних драконов, а потом засунули в свои корабли.

Янтарине стало не по себе. Использование сердец мертвых драконов во славу прогресса ее мало трогало, а вот мысль о том, что кто-то наконец осмелился ступить на землю Огненного архипелага, вызывала у нее оторопь.

На вторую неделю плавания они должны были проплыть достаточно близко к архипелагу, чтобы увидеть, как Огненные острова ощериваются горами и скалами, как бы говоря: «Путь сюда заказан». Эти обширные, но не слишком плодородные территории давно перестали интересовать даже Жасминовую империю, алчную до завоеваний. Правители государства Шань11 – та еще кость в горле у защитников юго-западных рубежей Цорна, но даже они не решались отправить свои корабли сюда на разведку.

Их можно понять. На первый взгляд Огненный архипелаг представлял собой цепочку крупных островов, покрытую реками, озерами, горами и лесами. Ничто не говорило случайному путнику о том, почему эти земли прозваны Огненными, отчего никто не желает там селиться, и незнание могло сыграть злую шутку. Примерно раз в неделю мирные горы, укрытые никелевой дымкой, выплевывали пригоршни пепла, а земля истекала кровавой лавой. Сколько раз за седмицу архипелаг трясло на самом деле, не знал никто. Айну, населявшие острова и полуострова к северу от Огненного архипелага, называли происходящее гневом дракона Фудзи, закованного в цепи и похороненного глубоко-глубоко на дне океана.

– Откуда ты знаешь наш язык, tures? – прервал ее размышления тот мужчина, который был помоложе. Он с неприкрытым интересом разглядывал девушку.

– Мой акцент ужасен, я знаю, – склонила голову Янтарина. – Женщина, которая меня вырастила, из земель айну. Я с детства слышала язык, и он лег мне на слух.

Гексалим и мелкие окрестные острова находились под властью Союза Купцов, но территории были и оставались частью Лемурии. Лемурийский архипелаг крупными брызгами разлетелся по водам Гладкого океана, и из года в год из-за землетрясений и подтоплений острова разбивались на более мелкие, грозя однажды уйти под воду. Нога иностранца никогда не ступала на берега Лемурии, а товары и магию оттуда можно было купить только на рынках Гексалима, отчего туда съезжались торговцы и путешественники со всего света.

О Гексалиме Янтарина слышала тысячи раз, тысячи раз воображала, как ступает на землю, которая поможет ей стать сильнее. Но она все равно задохнулась от восторга, когда неспящий город показался на горизонте. Девушка сняла с пояса подзорную трубу и поднесла к глазам.

Бело-лиловые стены выступили из рассветной дымки первыми, и солнце рассыпалось лучами по их выступам, ласково погладило принцессу по лицу. Не всех чаек разогнало биение Драконьих Сердец – здесь они парили вволю, что-то выкрикивая заходящим в гавань кораблям.

Весь город, без остатка занимавший остров, был исполнен из светлого камня, и зелень его садов оттого светилась еще ярче. Плющи и глицинии, напомнившие ей о родном доме, оплетали бесконечные анфилады и колонны, создавая причудливые узоры.

Гексалим будто парил в воздухе, и ощущение усиливала Небесная пристань – двухсотметровый маяк, изображение которого было отчеканено на аверсе всех гексалимских золотых и серебряных монет. Утром он еще горел, размывая остатки ночной тьмы, и языки пламени, точно единственный глаз, взирали на все корабли, решившие посетить торговый город.

Янтарина свернула на узкую улочку, зажатую с обеих сторон высокими каменными оградами, перевитыми плющом, и покрутила головой, чтобы отыскать проход на территорию святилища. Присмотревшись, она поняла, что вход был просто незаметен за небольшим лотком, с которого женщина в белых одеждах служительницы храма торговала водой, хлебом, овощами и другой нехитрой снедью, которая могла понадобиться прихожанам, решившим задержаться в храме на денек-другой. Принцесса кивнула ей в знак приветствия и прошла мимо.

Деревянную, подгнившую со временем постройку со всех сторон теснил сад, в котором служители и выращивали провизию на продажу, и Янтарина подумала, что в торговых городах не терпят мест, не приносящих денег, а любой клочок земли должен иметь свое применение. Налево, сбоку от входа, сразу за надтреснутой храмовой табличкой и маленькой беседкой для посетителей, из кустов выглядывали столбики кладбища.

Мало кто решился бы заниматься такой работой, как содержание не очень популярного места, однако Янтарина с удивлением заметила то тут, то там – в саду, на кладбище, на пороге храма – мелькающие светлые одежды служителей, ни на миг не прекращавших свою работу.

У них не было ни священных книг, ни реликвий, а служители храма не имели права заговаривать с прихожанами. Это была дань древней традиции, согласно которой каждый был волен верить так, как ему вздумается (в разумных пределах, разумеется), и никто не был вправе внушать кому-то свое трактование религии или действий Творца и его свиты. Лучшим храмом считался твой собственный, из костей и плоти, и при желании обратиться к Творцу, Жар-птицам или Нерушимому Дракону можно было откуда угодно – с вершины горы, со дна моря или из собственной постели. Главной целью считалось самосовершенствование: работа над собой в сторону недостижимого идеала была лучшей благодарностью Творцу за потраченное на их мир время и лучшим приглашением вернуться обратно и осветить их своей благостью.

Служители по-прежнему не обращали на девушку никакого внимания, и она неспешно прошла по каменной дорожке к храму, разулась и медленно взошла по ступенькам наверх, к скамейкам. С трех сторон храм был полностью открыт, его продувал насыщенный солью и легкой гарью гексалимский ветер, с балок округлой крыши свисали золотые колокольчики с обрезанными язычками. Единственными предметами, намекавшими на то, что это все-таки храм, были пустой графин, графин с водой, графин с горящей свечой внутри, графин с землей, разбитый графин и кусочек потускневшей змеиной шкуры – символы свиты Творца. Внимание Янтарины в наибольшей степени привлек разбитый графин, олицетворявший Обратного Духа, и она невольно задумалась, каким же был Элементаль на самом деле.

Кроме нее, в храме был еще один посетитель, молодой человек, на вид наполовину лемуриец, наполовину гексалимец. От гигантов-лемурийцев ему