Прищурившись, я внимательно посмотрела на постамент: Нико нигде не было видно. Как правитель он был обязан присутствовать. Поймав взгляд Кристоса, я одними губами прошептала: «Нико?» Брат нахмурился и медленно покачал головой – мол, не знаю.

Мелькнула вспышка света – не настоящего, а волшебного, и я насторожилась, но это была просто Эмми. Вместе с Парит, Венией и Лиетой они ждали у лестницы, ведущей на постамент. Эмми держала обычное льняное полотнище, расшитое на пеллианский манер зарей и сердцами, источающими слезы. Подобные рисунки традиционно использовались на похоронах и церемониях наречения – конец и начало жизненного пути, запечатленные на ткани, приглушенно сияли магией. Я испытала прилив гордости за Эмми – она научилась вышивать чары без моей помощи. В другое время я бы радостно поздравила ее, но сейчас ограничилась лишь слабой улыбкой.

Трое приговоренных поднялись на платформу. На площади воцарилась тишина. Я не знала, разразится ли толпа насмешками, криками, возгласами осуждения или одобрения или же молча перенесет тяжкие минуты.

Я с облегчением увидела, что с Вестландом, Поммерли и Мерхевеном обращались хорошо. Их одежда была чистой, напоследок им предоставили мыло и воду, так что арестанты выглядели опрятно. На них не было ни синяков, ни ран, однако все же они казались сломленными, покорившимися судьбе.

Я еще раз напомнила себе, что они сами ее выбрали. Снова и снова они отказывали простому люду в их правах, и даже когда закон потребовал соблюдения этих прав, они попрали его и восстали.

«Это мятежники и предатели», – вновь подумала я.

Теодор застыл неподвижно, и я знала – про себя он твердит те же самые заученные слова, отгораживаясь от очевидного факта, что среди осужденных находится его отец.

Приговор зачитать не успели – со стороны Публичного архива донесся какой-то шум. Я повернулась и замерла от ужаса: на площадь выходил отряд мужчин в красных колпаках и подпоясанных красными кушаками. Они несли знамена; предводительствовал Нико Отни в новеньком красном сюртуке. Многие вооружились длинными ножами или дубинками – неясно, с целью использовать либо для демонстрации силы.

Кристос поджал губы, советники же принялись обеспокоенно переговариваться.

Нико и его люди промаршировали через толпу к центру площади и встали ровными шеренгами, точно солдаты, перед виселицей лицом к осужденным.

– Клянусь Девой Галатии, – гневно прошептала Виола, пока Красные колпаки выстраивались, словно воины на параде. – Они устроили из этого демонстрацию.

Нико воззрился на бывшего самодержца с пугающей ухмылкой.

– Вы думали захватить страну, сразиться с народом Галатии. Но мы сильнее вас, пусть у нас нет ни вашей власти, ни вашего богатства.

– Проклятье, – пробормотал Кристос, – нельзя дать ему высказаться.

Теодор и Морис переглянулись. Теодор по понятной причине не мог сейчас вмешаться, поэтому в дело вступил Морис.

На правах секретаря Совета, которые придали вес его субтильному телу, Морис возвысил голос и крикнул на всю площадь:

– Процедура должна пройти надлежащим порядком! Позвольте огласить приговор…

– У нас имеется свой приговор! – рявкнул Нико. – Повешение – слишком легкая казнь для этих преступников. Вы только гляньте – они все еще расхаживают в шелках и хорошей обуви. Зачем тебе сейчас драгоценные камни на пряжках, а? – с насмешкой спросил он Поммерли.

– Позвольте огласить приговор и продолжить процедуру! – настаивал Форрест, но его голос тут же утонул в криках и гоготе Красных колпаков.

Самообладание осужденных дало трещину: Поммерли вспотел, а Мерхевен с усилием сглотнул, переводя взгляд с Красных колпаков на постамент Совета.

Что Отни намеревался делать? Стащить этих людей с платформы и забить до смерти? Ответом был блеск солнечного луча на лезвии косы, которую принес с собой кто-то из Колпаков.

Так нельзя! Возможно, бывший король и его приспешники заслужили мучительную смерть от рук тех, кого сами же притесняли. Однако народ Галатии не заслуживал правления толпы. Мы сражались, чтобы дать им что-то получше этого – справедливый закон и правосудие.

Я безмолвно улизнула назад и отыскала Эмми по полотнищу, что та держала в руках, – белый лен, напитанный чарами, тускло светился.

– Хватайся за мою руку, – торопливо прошептала я.

Эмми перекинула полотнище на плечо, словно посудное полотенце, и жестом велела Парит, которая тоже стояла поблизости, подойти к нам.

Я глубоко вдохнула, сосредоточилась и потянулась к магии эфира. Где-то рядом клубилась темная сила, почти пугая своим напором. Я знала – это побочный результат страха, вызванный моей неуверенностью в ситуации.

Я могла бы быстро пропитать проклятием красный сюртук Нико и мгновенно вывести бунтаря из строя, однако из-за этого чуть позже лишь возникли бы дополнительные сложности. Я решительно и твердо отбросила тьму и потянулась к свету.

Вскоре чары усилились – это к нашей цепи присоединились Вения и Лиета. Я сплетала сеть света, обвивала ее добром, терпением и любовью – всем, что могло утихомирить вспыльчивое настроение и гневливый ум. Все, что было способно отвратить от насилия.

Сначала я набросила сеть на шеренги Красных колпаков, и Эмми, почувствовав это, сильнее сжала мою руку. Невозможно было понять, изменились ли их намерения, но я накинула двойную петлю благосклонности на Нико, искусно вплетая ее в красный сюртук.

– Послушайте, – сказал Кристос, проворно спрыгивая с постамента, – мы – законопослушный народ, а не мятежники. Мы это заслужили!

Он повысил голос, обращаясь не к Нико или Красным колпакам, а ко всем людям, что собрались на площади. Необходимо было не просто успокоить горячие головы, а вдохнуть в народ веру.

Я обратила магию на толпу, окутав всех нас и даже себя эманациями невероятной удачи. Кристос уверенным шагом направился к Нико. Облако чар, что растеклось над толпой, дрогнуло и сжалось, когда я оборвала нить и вытянула другую – вплетая в нее чары безопасности. Сначала я набросила их на Кристоса.

– Мы заслужили право предать этих людей суду, вынести им приговор и привести его в исполнение. Нам больше не нужно выкрикивать на улицах лозунги, размахивая вилами и косами.

– Брось, Балстрад, – понизив голос, отозвался Нико. – Повесить их – не значит взять и вот так просто со всем покончить. Ты это знаешь не хуже меня.

Магия накрыла толпу, но сила чар не могла сравниться с жаром, с которым говорил Нико, или уверенностью Кристоса.

– Ты прав. Еще далеко не конец. Нам есть над чем потрудиться. Прямо здесь! – Кристос показал на Публичный архив, где проходили заседания Совета. – Грядут выборы. Предстоит переписать законы, восстановить город – и чем раньше, тем лучше. Забудь обо всем, и вернемся к работе.

Словам Кристоса вторил согласный людской ропот. Я не знаю и не узнаю никогда, способствовали ли чары готовности народа к миру и отказу от насилия.