фантазии, не так ли? Созданный на основании того, что уже известно – из фильмов, сериалов и книг. Мона глубоко вздохнула. Всю свою жизнь она мечтала о наивном хиппи, мечтающем изменить мир, а тут вот. Подгибаются коленки, когда он смотрит на нее, не сквозь нее, а будто прямо внутрь. Плюс его ворчливая манера трезво смотреть на проблемы оставила след и на ней. Мона тоже хотела так уметь. Стать такой же непосредственной и прямолинейной, как он.

– Если ты ничего не говоришь, мне остается лишь интерпретировать твои реакции, а они довольно запутанные. Когда ты откликнулась на мою близость, я решил, что все в порядке. – После этих слов Мона вся сжалась. Она тогда прильнула к нему, поддерживая флирт. Черт, все эти чудные заигрывания – это так сложно. И не будь у нее в багаже такого неприятного опыта, возможно, вечер прошел бы совсем иначе.

– Я… я сама точно не знаю… – пробормотала Мона. Это, наверное, единственный честный ответ, который она могла ему дать. И, услышав вздох Бальтазара, осмелилась поднять взгляд. Вид у него был не особенно счастливый.

– Давай пока остановимся на этом. Просто подумай о том… чего ты хочешь. А я под тебя подстроюсь.

Мона сглотнула, но кивнула. Что ж, теперь предельно ясно, чего он от нее хотел. М-да, а она? Она хотела его, мужчину, который извинялся, подстраивался под ее темп, но не демона. Как все сложно.

– С тобой все хорошо? – У него на лице появилось встревоженное выражение, которого она раньше не видела.

– Эм, да… да, а что?

– Просто я уже несколько дней не попадал в неловкие ситуации.

– Эм… – Ну вот зачем ему понадобилось заводить разговор о ее игре в молчанку? Мону словно поймали на месте преступления.

– Ты меня избегаешь? – напрямую спросил он, и она ахнула, покачала головой, а затем опять отвернулась.

– У меня много дел с Борисом и Беном – у них новый проект. И, и… и Влад, которым я должна заниматься, и… и музей, и… эм, Борис хочет сдать свой экзамен, чтобы жить без ведомства… Я помогаю ему с учебой, и все такое.

– Мона. Прости меня. – Прозвучало настойчиво. Что он сейчас сделал?

Ведьма неверяще заглянула в пылающие глаза.

– Мона, – вновь начал Бальтазар, – до сих пор у меня ни разу не создалось впечатления, что ты меня боишься, и поэтому, возможно, я чувствовал себя с тобой слишком естественно. Если тебе почему-то показалось, что ты… ты… что я хочу сказать… ты флиртуешь со мной, потому что хочешь этого, так?

Она испуганно затаила дыхание.

– Да, – честно ответила Мона, и из его взгляда моментально ушло напряжение.

– Хорошо, что… что ты… – Демон, который заикается? – Я не привык, чтобы все развивалось вот так. Но между нами ведь и без того все иначе, да? – произнес он с горьковатой улыбкой.

Мона застыла и задумчиво нахмурила лоб. Очевидно, для него это очень важно. Она прекрасно могла себе представить, что большинство сразу отвечало на его флирт. Она и сама слишком хорошо знала, каково встречаться с людьми, которые скорее проникают взглядами под одежду, чем понимают твой характер.

– И больше ничего плохого не случилось? – спросил Бальтазар, когда Мона задумалась.

– Что?

– В музее. Что-то необычное, странное.

– Более странное, чем обычно?

Он не сдержал усмешку:

– Да, более странное, чем обычно.

– Все было как всегда. – Она пожала плечами. – Сверхъестественных сыщиков, к сожалению, мало. Рама поступила к нам с другими экспонатами, ее занесли в каталог, так что это может быть старое проклятие. А теперь ее и самой нет, так что, хм…

– Если заметишь что-то, даже какую-то мелочь, пожалуйста, дай мне знать. Или позови.

– Эм? – Его настойчивый тон прогнал все мрачные мысли из головы Моны.

– Что «эм»?

– Я думала, ну… да, конечно, ты обязан помогать мне из-за нашей сделки, когда я тебя зову, но… – Он действительно просил об этом?

– Мона, если тебе будет угрожать опасность, пожалуйста, свяжись со мной заранее. А как иначе нам все выяснить? – И снова прозвучало так, будто Бальтазар относился к этому серьезно. Более того, он выглядел ошеломленным.

– Меня просто удивляет, что ты так обо мне заботишься, – призналась она дрожащим голосом.

– Ты такая милая, Мона.

– Милая…

Теперь Бальтазар закатил глаза, и его губы опять тронула улыбка.

– Да, даже очень милая.

Мона пару раз механически моргнула и уставилась на его расстегнутую рубашку. Этот мужчина не просто приставал к ней, не просто флиртовал ради развлечения – она правда ему нравилась. И он пробовал подстроиться под ее темп, что, учитывая поведение Моны, было объективно нелегко. Хотелось ли ей этого? Она и сама до сих пор не знала. Но хотела понять и надеялась, что ее улыбка, взгляд в его внимательные глаза покажут ему, что он на правильном пути.

– Тебе кажется, что я милая… – тихо повторила она. – М-мне тоже кажется, что ты милый. – У нее в груди тут же развязалось несколько эмоциональных узлов. Как же приятно произнести это вслух.

– Мона. Поверь мне, пожалуйста. Разговаривай со мной, и ты заметишь, что я тебя слушаю. Ладно? – попросил ее Бальтазар.

– Да.

– И… пожалуйста, будь осторожна.

– Мхмм…

– Увидимся?

– Мхмм…

– Обещаю, что буду хорошо себя вести, правда.

У него на лице отражалось чувство вины. Он осознал, что зашел слишком далеко. Признаться, она и сама приложила к этому руку. В Бальтазаре в очередной раз проявились человечность и доступность, намеренно или нет… Мона не понимала, что с ним произошло, но это было хорошо. Она вновь открыла рот, чтобы произнести необдуманное «Эм…».

– Да?

– Не хочешь… присоединиться к нам?

Бальтазар повернул голову и критично посмотрел на разношерстную сверхъестественную компанию за круглым столом: все присутствующие подозрительно быстро перевели взгляды в другие стороны и при этом будто бы оживленно о чем-то болтали.

– По-твоему, это хорошая идея? – Он выгнул одну бровь.

– Не знаю.

У него на лице появилась слабая улыбка, и странно встревоженное выражение пропало. Повезло. Мона уже чуть сама не почувствовала себя виноватой. Хренова эмпатия. Сейчас она действительно полностью освободилась от чувства вины и… коленки словно превратились в вату. Он слишком хорош по части мягких взглядов. Как будто, кроме них двоих, больше никого не существовало, его горящие зрачки буквально впились в лицо Моны.

– Мона…

А когда он так же мягко разговаривал своим низким хриплым голосом… хреново влечение. Хреново сердцебиение. Хренова доброта. Только бы он снова не спросил ее о близости и уединении. Туманная влюбленность, которую невозможно было отрицать, овладела ее разумом и играла с рассудком,