Стремительной тенью изникла из-за Железных Гор посланницаСмерти… Начала незримо похаживать, опустошая селения. Не щадила ни дряхлогостарца, ни новорожденного в колыбели. Лишь собакам, кошкам и петухам дано быловидеть жуткую гостью. Петухи поднимали отчаянный переполох, кошки прятались поуглам, а собаки с яростным лаем бросались на что-то невидимое. И порой Людиуспевали сообразить, что к чему. Тогда бабы и девки нагими шли на мороз,впрягались в соху и заступали Смерти дорогу: опахивали своё место, очерчивали вснегу борозду – замкнутый круг. Переступить эту черту Моровая Дева не смела иудалялась разгневанная, мстила кому придётся: обрывала пышные хвосты петухам,лишала голоса псов…

Кое-где от отчаяния начали приносить жертвы Моране. Чертилина испоганенной Земле её образ, устраивали плетень, наполняли его подношениями.Бывало, убивали там и Людей…

Но даже и Смерти знакома усталость. Надоело Моровой Девемерить своими ногами широкую и враждебную Землю, надумала она взобраться наплечи человеку. И надо же было случиться, чтобы попался ей навстречу брат Кия,возвращавшийся с городского торга домой.

– Слышал ли ты о напасти, от которой всеумирают? – приняв зримый облик, спросила его Моровая Дева. – Вот этоя и есть. Будешь теперь носить меня на себе, да смотри, не вздумай миноватьхоть чью-нибудь избу! А будешь верно служить, так и быть, тебя пощажу.

Попадись ей сам Кий, верно, кто-то из них не сошёл бы с тогонесчастного места. Брат кузнеца оказался духом похлипче: покорно подставил ейспину, и Моровая Дева обвила костлявыми пальцами его шею, так что охватил всётело мороз… И побрёл горемыка прежней дорогой, боясь оглянуться через плечо.Легче лёгкого пуха была его ноша, но если по совести – с песнями вскинул быбрат кузнеца на плечи стопудовый мешок и до дому нёс не споткнувшись!

Шли они мимо двора, где праздновали рождение первенца:раздавался смех, долетал вкусный запах еды. Но Моровая Дева взмахнула чермнымплатком, и немедля всё изменилось – послышался плач, вскоре замолк, а потом идымок над крышей пропал… Мало ноги не отнялись у Киева брата, но делать нечего– шёл.

Дальше, дальше вела их искрившаяся в лунном свете дорога, ивот наконец впереди зазвучала знакомая размеренная песня молота и наковальни,повеял дымок родного огня. Там ожидали путника братья и старая мать, молодаяжена и малые дети. Как он явится к ним со своей чудовищной спутницей, каквыдаст ей на расправу самых любимых?..

Невзвидел тут свету брат кузнеца! Страшным словом проклялсвоё слабодушие, да и себя самого! Что было мочи стиснул крепкими пальцамимёртвые костлявые руки на своей шее – и с криком бросился с дороги прочь, наречной лёд, туда, где дышала, курилась морозным паром чёрная полынья…

Кий узнал голос брата и выбежал на подмогу, но поздно. Успелувидеть только круги, расходившиеся в полынье – глубока и быстра была в томместе река… И вот что ещё увидел кузнец: серую тень, изникшую из воды. Онапоказалась ему похожей на тощую высокую женщину с длинными неприбраннымиволосами. Эта женщина как будто с испугом оглянулась на полынью, поглотившуюсмелого человека… потом взвилась высоко в непроглядное небо – и стрелойполетела к Железным Горам!

Тогда Кий понял, что произошло. Опустился на колени в снег изаплакал…

Так и не удалось Владычице Смерти второй раз послать МоровуюДеву на промысел. А жалко: ведь трёх шагов не дошла нерадивая до ненавистногоКузнецова гнезда. Правду молвить, нутром чувствовала Морана – пока стучит егомолот, стучит сердце рода людского. И, значит, нечему радоваться, хотя бы Веснаи Солнце непробудно спали во льду, а Бог Грозы принимал нелёгкие муки, лишённыйсердца и глаз, закованный в семьдесят семь холодных цепей, и внука Небаготовили Змеевне в женихи…

– Сама пойду! – сказала Морана. – Избуду,истреблю кузнеца!

И спустя недолгое время всё ближе и ближе к Киеву дому сталослучаться новое страшное диво. Ночами – а ночью теперь почиталось время, когдазаходил Месяц, – под двери изб просовывалась рука и начинала махать всётем же смертным платком, и поутру в том доме уже некому было встать, подоитьмычащих коров.

Кий без устали ковал железные обереги-засовы, раздавалуцелевшим соседям. Свою семью и прибившихся сирот закрывал на ночь в кузне,памятуя, что туда вход нежити и нечисти был крепко заказан. А сам, попрощавшисьна всякий случай с юной женой, брал верный молот и усаживался в засаду вопустевшей избе, у незапертой двери. Сидел тише мыши, только щипал себя безовсякой жалости, чтобы не заснуть.

И вот однажды дождался. Услышал, как заскрипел снег, а потомжалобно охнули стены. Заскреблись под дверью острые когти… и наконец показаласьиз неприметной щели жуткая скрюченная рука, держащая угол платка!

В тот же миг Кий с лязгом вдвинул тяжёлый железный засов,намертво её прищемив. Схватил молот и принялся крушить со всей силой и яростью:

– Это тебе за брата! А это за Даждьбога Сварожича, затрижды светлое Солнце! А это за моего побратима, Бога Грозы!

Впрочем, сказывают, он собственного голоса почти не слыхал,такой вой подняла за дверью Морана. С дубинами, с факелами начали сбегатьсясоседи: какая беда случилась у кузнеца, не надобно ли помочь? Те, что подоспелипроворней других, успели заметить отвратительную тень, корчившуюся на снегу укрыльца. Железный засов держал Владычицу Смерти, как в мышеловке, может, тут всамом деле настал бы ей справедливый конец… но при виде близящихся огней злаяведьма собрала последние силы, с крысиным визгом рванулась – и упала крепкаядверь, раскатились бревенчатые стены, обрушилась старая крыша Киева дома. Непомня себя взвилась злая Морана в кромешные небеса, и визгливый вой её стих заЖелезными Горами, в глубине тёмных пещер. Но Людям было не до неё: кинулисьспасать кузнеца. Еле-еле вытащили его из-под загоревшихся брёвен, вкупе смолотом, зажатым в ладони. Отнесли в ближайшую избу, и молоденькая кузнечихаприникла ухом к груди: жив ли?..

Соседи потом говорили, будто Огонь дал им невозбранновытащить Кия и только тогда уже разошёлся вовсю. Никто и не думал тушить этотпожар, как не тушат пожара, причинённого молнией. Пусть рыжекудрый Сварожич насвой лад вычистит место, где побывала Морана, мало ли, какая скверна тамзацепилась!

Долго пришлось матери и жене выхаживать Кия. И надобнодумать, вовсе загнали бы его в могилу проклятия разъярённой Мораны, – нодогадались разумные женщины сотворить над ним лезвием топора священныйСолнечный Крест. И отступила погибель, начали раны заживать накрепко, хотя Солнцуи Грому давненько никто не молился и не приносил жертв. Оправился Кий и решил:

– Довольно тяготить добрых соседей, надо новый домзатевать.

Дождался, чтобы взошёл молодой Месяц, и благословясь запрягв сани белого жеребца.

Как выбрать для нового дома счастливое и спокойное место,чтобы пореже заглядывали хворобы, чтобы плодились птица и скот, чтобы рослиздоровые дети? Если бы довелось строиться летом, Кий выпустил бы со дворамолодую корову и проследил бы, где ляжет. Но коровы давно уже не выходили изхлева, перебиваясь с прутьев на веники, с соломы на сено. Что же сделать, чтобыне оказаться на перекрёстке заброшенных старых дорог или в месте, где когда-тостояла баня, или на спорном участке – не оберёшься в доме споров и ссор! Или,совсем страшно подумать, там, где до крови поранился человек, где волк имедведь разорвали оленя, где опрокинулся воз, сломались оглобли – ведь ясно,что в добром месте подобного не произойдёт!