Чернобог и Морана встретили гостя ласковей не придумать:

– Редко жалуешь нас, Податель Благ, Даждьбог светСварожич! Совсем дорожку забыл!

– А что Волоса давно не видать? – спросил их сынНеба. – Здоров ли?

– Ох, не здоров, – пригорюнилась коварнаяведьма. – В лёжку лежит, вот-вот совсем душу из-ронит… Может быть,навестишь его, князь Огненный Щит? Ты ведь куда ни оборотишься, всё оживает…

…Если бы Добро не было бесхитростным и доверчивым, если быоно всюду подозрительно высматривало обман – оно уже не было бы Добром. Вошёлсветлый Сварожич в сумрачные пещеры, под низкие своды, не помня прежних обид,поспешил за Мораной к ложу больного Волоса… А хитро подученный Волос прокралсятёмными переходами—и сзади прыгнул на лучезарного гостя, как лютый зверь иззасады! Ударил в спину мёртвым клыком!..

Вздрогнул, зашатался Бог Солнца… но всё-таки обернулся квероломному Змею и успел посмотреть ему прямо в глаза:

– Будет проклят твой род…

Но ударил Волос ещё раз и ещё, и оставили Сварожича силы,рухнул он на каменный пол, и долго метался меж стенами, затихая, звон золотогощита.

Чернобог и Морана снесли сына Неба в тот же дальний покой,где лежала в прозрачной глыбе замученная Богиня Весны. И оставили подле неё, втаком же хрустальном гробу. Только у Лели на нежном лице застыло страдание, аДаждьбог смотрел изо льда сурово и гневно, и уста как будто ещё силилисьдосказать проклятие до конца…

Вот когда исполнилась давнишняя Змеева прихоть. Больше никтоне мешал ему взять блестящий солнечный щит и играть, пока не прискучит. Но безхозяйской руки золотая святыня начала быстро тускнеть, покрываться тёмнымипятнами. И скоро прокудливый Волос забросил её в тот угол пещер, где стоялаколесница Даждьбога и жалобно ржали золотогривые кони. Змей ощерил на нихледяной зуб и дохнул – остались они стоять покрытые инеем вместо попон,неподвижные, неживые. Не восходить больше Солнцу, не радовать Землю и Небогорячим светлым лучом…

Скоро понял Перун, что лишился не только жены, но и любимогобрата. Не появилось ясное Солнце ни на другой день, ни на третий. Стоял надЗемлёй мрак чернее и гуще, чем прежде бывало в самую непогожую ночь. В обычнойночи отблески света всё-таки долетают из Кромешного Мира, отражаются отнебесных высот. А теперь не было не то что отблесков – сам светоч угас. Толькозвёзды смотрели с осиротевших небес, да гремучие молнии вспарывали темноту отнебоската до небоската – и гасли, ибо у молний жизнь коротка.

Как же пригодился тогда Перуну молодой Месяц, несчастливыйжених сестрицы-звезды! И то сказать, когда запрягал он белых быков и выплывал ввышину – казалось, наступил день.

– Я видел! – крикнул Месяц Богу Грозы. – Явидел, как Солнце ушло за Железные Горы и больше не восходило!

…Говорят, Перун тогда поднял свою золотую секиру и молвил ейтак:

– Не для сражений ты была выкована… Думал я, будешь тывек возжигать весёлую жизнь. Не подведёшь меня, коли придётся сразиться?

И, говорят, секира тихо зазвенела в ответ.

– Я с тобой, – тотчас запросился Огонь, самыймладший Сварожич. Но старший брат воспретил:

– Останешься у Людей. Будешь греть и светить, пока невозвратится Даждьбог. Ты же, Месяц, замкни своё небо… да не погубят ирия, есливдруг что!

Нехотя послушался его Огонь, послушался Месяц. А Перун,разгоняя коней, полетел к Железным Горам.

Вот первые молнии ударили в ржаво-серые скалы, и скалыначали рушиться. Верно, совсем разметал бы их могучий Перун, добрался бы допотаённой норы и вызволил упокоенных, вмурованных в лёд – но из глубокихрасселин рванулся навстречу такой страшный ледяной вихрь, что грозовая тучасъёжилась и рассыпалась белым снегом вместо дождя. Мелкой блестящей пыльюразвеяло чудесную колесницу – не соберёшь, не починишь… Это Чернобог и Моранараскачали мехи метели, оборонились морозом. А следом, ощерив предательскийклык, на битву вылетел Змей.

Первыми кинулись на него верные Перуновы кони, но Волостолько дохнул – и три скакуна превратились в крутящиеся стайки снежинок, ачетвёртый закувыркался с перебитым крылом, пропал неведомо где. Хотел Бог Грозыметнуть молнию в Змея, ан не сумел: омертвела от холода золотая секира, остылижаркие искры…

И вот грудь на грудь сошлись в поединке Змей и Перун. ВпилсяВолос кривыми когтями в соперника, начал язвить его ледяным зубом, думая вмигзаморозить. Но не тут-то было. Тысячу ран принял славный Сварожич, а неразомкнул стиснувших рук, не выронил топора. Совсем худо пришлось бы Змею, еслибы не новая чешуя, о которую смялось, иззубрилось золотое лезвие, расшаталосьна рукояти. Так вместе они и рухнули вниз, на острые камни. Ещё чуть-чуть, ипобедил бы Перун. Сломал бы Змею хребет. Но уже подоспели Морана и Чернобог,ударили ледяными рогатинами, опутали сына Неба семьюдесятью семью цепями,выломали из руки золотую секиру… Только она не далась: собрала последние крохиогня, вспыхнула, улетела.

– И змеиный зуб его едва берёт, – наклонилась наднепокорённым Богом Грозы проклятая ведьма. – Как же поступить с ним, чтобыне вырвался?

– Отнимем у него глаза и сердце, – посоветовалЧернобог. – Уж тогда-то он ничего не сможет поделать. А скорее всего что ине захочет.

– И огненный палец, чтобы не оправился, –простонал Змей, едва живой после битвы.

– И палец, – согласилась Морана. – Бока твоизалечить.

Так они и сделали. Положили в ларец зоркие синие глаза сынаЗемли, его бесстрашное сердце. Забрали огненный палец, подаренный кузнецом. Асамого отвели в глубокие пропасти, приковали в тёмной пещере и все выходынамертво завалили. Хорошо хоть, было это за Железными Горами, не видела МатьЗемля, как мучили сына. Не то бы, наверное, тут же от горя и умерла.

Тогда окончательно утвердилась во всём мире тьма, а после ихолод. Вместо Солнца теперь светил негреющий Месяц, и голодные волкиприветствовали его воем, сбиваясь в хищные стаи. Вместо прежних тёплых ветровзасновали в полях и лугах холодные вихри… Счастье, что у Людей остался Огонь!Пропали бы без него.

Лесное зверьё обрастало пышными шубами, пряталось поберлогам, норам и дуплам. Лешие бесновались в отчаянии, не понимая, чтопроисходит. Крушили сухие деревья, плакали на разные голоса.

Потом и их начал одолевать сон. Собрали своих лисунок,созвали маленьких лешачат – и залегли то ли спать, то ли умирать. Никто болеене морочил забредшего в лес, не уводил в сторону от тропы – и будто не хваталочего-то…

Стали собираться гуси и журавли, пёстрые утки и ещё множестводругих птиц. Вожаки выстраивали их длинными клиньями и уводили в небеснуювысь, – видели Люди, как печальный Ярила замыкал за ними серебрянымиключами золотые врата. Смолкли соловьиные трели, пропали куда-то звонкиежаворонки. Лишь белые совы неслышно носились над пустошами, ловили зайцев инеосторожных мышей.