Сэр Уильям лично подал ужин Марии и затем оставил ее на попечении «человека по имени Драйсдейл», который позднее ушел играть в ручной мяч. Мария покинула двух дочерей хозяина замка, сказав им, будто идет молиться, что и делала весьма благочестиво до тех пор, пока не пришло время надеть плащ с капюшоном. Так же поступила одна из ее служанок. Все фрейлины Марии, в том числе Мэри Сетон, Джейн Кеннеди и француженка Мари де Курселль, были посвящены в план побега. Тем временем Уилли, прислуживая сэру Уильяму, выкрал ключ от главных ворот. Затем он и Мария на глазах нескольких слуг миновали главный двор и вышли в ворота, Уилли запер их за собой и бросил ключ в дуло ближайшей пушки. Марию узнали несколько прачек, но Уилли приказал им молчать, а затем королева села в лодку. Лодочник посоветовал ей лечь на дно лодки на случай, если начнут стрелять. Путь через озеро — от заключения к свободе — занял всего несколько минут. На берегу королеву встретили Джордж Дуглас и Джон Битон с лошадьми, а также верный Уилли Дуглас. После того как они проехали две мили, к эскорту королевы присоединились лорд Сетон и лэрд Риккартона, они переправили ее через реку Форт у Квинсферри. На южном берегу реки Марию приветствовал Клод Хэмилтон, второй сын герцога Шательро, приведший еще двадцать лошадей. Около полуночи кортеж благополучно прибыл в замок Сетона в деревне Ниддри.

Наши познания о последующих событиях основываются на воспоминаниях Марии, записанных Клодом Но. Она припоминала, что в Ниддри ее ожидали — нет, не новости о политических делах в Шотландии — «платья и прочие вещи, подобающие ее полу и положению». Поскольку личный гардероб Марии находился в руках Морея и лордов-конфедератов, эти платья, должно быть, у кого-то одолжили. Из замка Ниддри Мария, проехав двадцать пять миль, попала в Хэмилтон, где могла не беспокоиться о возможном нападении лордов. Трокмортон, впрочем, не доверял побуждениям Хэмилтонов: «Те, кто организовал побег, сделали это исключительно ради того, чтобы захватить власть в королевстве».

Тем временем в замке Лохливен дочери Дугласа быстро обнаружили отсутствие Марии, и сэр Уильям осознал, что самая важная заключенная в Шотландии только что сбежала у него из-под носа. Его театральная и неудачная попытка совершить самоубийство, заколовшись, была отмечена властями, и возмездия не последовало. Сэр Уильям не производил впечатления очень умного человека, однако он находился в сложном положении: ему приходилось угождать своему сводному брату Морею и одновременно вести себя благородно по отношению к Марии на тот случай, если бы ей удалось вернуться к власти. Как многие люди, застигнутые государственным переворотом, он вполне разумно воздерживался от того, чтобы открыто принять ту или иную сторону. Три дня спустя он отправил вслед Марии ее вещи, так что она опять получила обратно часть имущества.

При Марии теперь находились два новых человека — Джордж и Уилли Дугласы; оба они поддались ее чарам и добровольно продолжали ей служить. Королева — теперь в качестве свободной женщины — стала магнитом для своих сторонников. 8 мая в Хэмилтоне было подписано новое соглашение. Среди подписавших были девять графов, девять епископов, восемнадцать лордов и многие другие; они обещали «служить и повиноваться королеве, отдавая ей свои тела, земли, друзей и т. п.». Тем не менее «их силы не слишком велики и совсем не организованы».

Регент Морей в это время отнюдь не бездействовал. 3 мая он, как говорят, «пребывая в сильном изумлении», приказал собрать армию в Глазго, а четыре дня спустя Роберт Лепревик напечатал объявление, ставившее всех сторонников Марии вне закона как изменников. Поскольку сам Морей находился в Глазго, всего в восьми милях от Хэмилтона, и обе стороны могли быстро встретиться, шансы на повторение нелепого «Загонного рейда» были невелики. Мария объявила свое вынужденное отречение недействительным, а Друри сказал Трокмортону: он сомневается, что она вообще прочла документ. Мария теперь вела себя так, как если бы вернула себе полную власть. Она отправила Хёпберна из Риккартона в Данбар с инструкциями захватить замок, а потом отправиться в Данию и отозвать Босуэлла. Путешествие оказалось досадно неудачным, и ни одна из целей не была достигнута.

Марии, однако, надлежало решить, насколько жестко она будет добиваться восстановления собственной власти. Мелвилл сообщал, что «она не собиралась сражаться или рисковать в полной превратностей битве» — вполне объяснимое настроение после Карберри, — но Хэмилтоны посоветовали ей начать войну, так как поняли, что имеют численное преимущество над силами Морея, причем рекомендовали наступать и немедленно ввязываться в сражение. Мария 5 и 6 мая написала письма «всем королям, принцам, герцогам, владетелям и магистратам, нашим подданным… всем нашим законным и благонамеренным друзьям». Письма были крайне резкими: королева назвала Морея «бесчестным ублюдком», «чудовищным изменником», убившим Дарнли и подстрекавшим Босуэлла похитить ее. Шательро теперь был ее «приемным отцом»; она отказалась от собственного отречения и назначила Шательро и его наследников регентами и наставниками Якова «на случай ее отсутствия за границей». В случае ее смерти Шательро и дом Хэмилтонов должен был унаследовать корону. Летингтона и Балфура осудили как изменников вместе с лэрдом Крейгмиллара, а Сессфорд и Керр из Фаудонсайда были названы бездушными проклятыми тиранами. Список продолжался в том же духе, однако сомнительно, чтобы письма были подписаны или доставлены по назначению. Историк Хэй Флеминг считает, что Мария, безусловно, видела их и одобрила, возможно, даже участвовала в их составлении, но подлинным автором был Хэмилтон, архиепископ Сент-Эндрюсский.

Наилучшим решением было бы занять выгодную оборонительную позицию и там сосредоточить объединенную армию для выступления против Морея, отряды которого уже начали переходить на сторону Марии и присоединяться к ее войскам под командованием Аргайла. Быстрое передвижение на север, чтобы обойти Глазго с востока, открыло бы дорогу на Дамбартон, а численное преимущество сдержало бы действия Морея. В Дамбартоне Мария смогла бы перевести дух и собрать силы — «постепенно призвать своих подданных к подчинению». Более того, если бы она двигалась достаточно быстро, то смогла бы достичь Стирлинга, находившегося под контролем Мара, прежде, чем последний успел бы соединиться с силами Морея. К несчастью, возобладали воинственные намерения Хэмилтонов и Аргайла, и Мария, отвергнув свой прежний план «не рисковать в сражении, а отправиться к замку Дамбартон», приняла худшее решение и выступила на северо-запад с шестью тысячами человек. Морей был удивлен этим шагом, однако направился на юго-восток к воротам Галлоугейт и разместил свои куда менее внушитедьные силы на холме у деревни Лэнгсайд. Мария не ожидала никаких военных действий и вела свою армию как обычно — словно бы «на парад».

Лэнгсайд имела форму буквы «Т», а длинная узкая улица Лонг Лоан — всего сорока футов в ширину — шла с севера на юг. Она состояла из домов, окруженных небольшими садами. Там Киркалди из Грэнджа разместил аркебузиров, которые должны были играть роль снайперов. Копейщиков и кавалеристов он разместил на западной стороне деревни.

Авангард армии Марии составлял Херрис и его кавалеристы из Пограничного края. Они смело ворвались в деревню, однако, оказавшись в пределах Лонг Лоан — худшая тактика для конницы, — попали под уничтожающий огонь людей Киркалди. Кавалерия не предназначена для рукопашной схватки, и отряд Киркалди с легкостью устранял одного всадника за другим. Но, даже несмотря на потери, Херрис продвигался вперед, ему была жизненно необходима помощь основной армии, находившейся под командованием Аргайла. В этот критический для сражения момент граф Аргайл не отдал приказа наступать.