Но вот беда — сын рос упрямым и непослушным, отказался ходить в хедер, а вскоре вообще отбился от рук, так что купец уже стал раскаиваться в том, что когда-то мечтал о ребенке. Через некоторое время купец снова оказался в Меджибоже, снова остановился у того же приятеля. Когда он стал рассказывать ему о проблемах с сыном, тот сказал: «Глупо ты поступил, что сразу не известил Бешта о рождении сына, как он тебе велел. Но давай пойдем к нему немедленно, и спросим совета».

На этот раз Бешт посоветовал купцу оставить аренду, продать все имеющиеся у него запасы зерна, а с вырученными от продажи деньгами отправиться в Лейпциг и не возвращаться домой целый год. А когда он вернется, то увидит, что сын резко изменился к лучшему.

Купец решил так и сделать. Продал все, что у него было поехал в Лейпциг и там, не спеша выгодно покупал и продавал различные товары. Но вот ярмарка закончилась, все купцы разъехались, и, хотя Бешт велел ему странствовать год, через четыре месяца он загрузил бричку товарами и вместе со своим возничим отправился в обратный путь.

Как-то в пятницу сбились они с дороги, попали в какую-то глушь, и в течение всего дня не нашил место для ночлега. Незадолго до наступления субботы купец и его возница договорились, что один из них в поисках ночлега пойдет налево, а другой направо в поисках ночлега.

Не успел купец отойти и сотню шагов, как набрел на домик, в котором — о чудо! — жил какой-то еврей со слугой. Хотел он вернуться к телеге, взять одежду, но тут слуга хозяина подал ему чистое исподнее и субботнюю одежду.

Встал он вместе с хозяином на молитву, затем был субботний кидуш и трапеза с замечательными яствами, и его уложили спать на удобную кушетку. Словом, суббота прошла по всем правилам, а после ее исхода и вечерней молитвы купец стал беспокоиться о том, что стало с его возчиком и товаром. И тут хозяин дома вдруг предложил ему сделку: он купит у него весь товар за сто шестьдесят тысяч злотых, но половину этих денег отдаст наличными сейчас, а другую половину — после Лейпцигской ярмарки.

Купец заколебался — ведь он ничего не знал о приютившем его человеке и о том, можно ли ему довериться. Тем не менее, он все-таки решился на сделку, а когда она была заключена, выглянул в окно и увидел, что его бричка вместе с возничим стоит у дома.

И хотя на сердце купца скребли кошки о того, что он решился на сомнительную сделку с незнакомцем, он сгрузил, как тот велел, товары в его погреб, после чего получил восемьдесят тысяч злотых наличными и еще на восемьдесят тысяч долговую расписку, под которой стояла следующая подпись: «Иона руку приложил».

Уже когда он отъехал от этого места, то вспомнил, что Бешт велел ему задержаться на год, да и, вдобавок, подумал: «Раз уж я продал весь товар, что мне делать дома? Не лучше ли поехать в Лейпциг и снова закупить товар?!».

И купец опять направился на Лейпцигскую ярмарку, снова приобрел товары, а затем стал расспрашивать у других купцов, не знают ли они, кто такой Йона. Но как только он начинал рассказывать приключившуюся с ним историю, его тут же поднимали на смех: как можно было поверить на такие большие деньги человеку, о котором ты ничего не знаешь?!

Снова закончилась ярмарка, снова погрузил купец товары на телегу и отправился в обратный путь, и уже на выезде из города встретил хозяина того домика. Тот заявил, что готов выплатить восемьдесят тысяч злотых наличными и потребовал назад свою долговую расписку. Купец стал просить незнакомца открыть ему, кто он такой на самом деле, но тот заявил: «Зачем тебе это знать, если я собираюсь расплатиться?!». И уже после того, как купец получил свои деньги и вернул расписку, тот сказал:

— Передай от меня привет Бешту, пусть он будет здоров!

— А от чьего имени передать? — спросил купец.

— Просто скажи ему: Иона передает тебе привет.

Вернувшись домой, купец обнаружил, что сын его и в самом деле за год его отсутствия разительно изменился и неустанно учит Тору. Сразу после этого он направился к Бешту, стал рассказывать ему обо всем, что с ним приключилось, и тут Бешт сам спросил, как дела у Ионы? «Он велел передать мне привет господин моему», — ответил купец. И тогда Бешт поведал ему, что это был никто иной, как пророк Иона сын Амитая.

История эта замечательна тем, что в ней Бешт выступает и в роли чудотворца, способного дать бездетной паре сына, и в роли провидца, который, очевидно, знает, что может случиться с еще нарождённым ребенком, легко предугадывает будущее самого купца и, видимо, время от времени так, словно это само собой разумеется встречается не только с Ахией Ашилони, но и другими пророками и мудрецами прошлого.

Одновременно она призвана показать, как и почему росло число приверженцев Бешта — совершаемые им очевидные чудеса заставляли поверить в его святость и истинность предлагаемого им пути, а может само обаяние его личности в итоге порой превращали самых закоренелых скептиков в его горячих сторонников.

Заметим, что просьба о рождении ребенка была одной из самых распространенных просьб, с которыми хасиды на протяжении столетий обращались к хасидским цадикам, и почти с каждым из них связано немало подобных историй.

* * *

Существует немало и откровенно сказочных историй о «намоленных» Бештом детях.

К таким историям можно, к примеру, отнести рассказ о том, как Бешт пообещал бездетной женщине, что в ближайшем будущем у нее родится сын. Предсказание сбылось: женщина родила и принесла новорожденного к Бешту, чтобы он благословил его. Бешт взял ребенка на руки и долго ходил с ним по комнате, глядя на младенца влюбленными глазами и, казалось, не мог на него налюбоваться. Но прошло несколько месяцев — и мальчик скончался.

Женщина явилась к Бешту с претензией: зачем же он вымолил для нее сына, если знал — а он, по ее глубокому убеждению, не мог не знать! — что тот скоро умрет.

В ответ Бешт рассказал ей историю о бездетном короле некой страны, который по совету одного из министров обратился к еврейской общине с просьбой молиться, чтобы у него родился наследник. Наследник и в самом деле родился, а когда подрос, его отдали в учение архиепископу. Однажды