Безусловно, научные исследования в Арктике в начале двадцатых не имели первостепенного значения, однако уже в 1921 году на Новую Землю была отправлена первая научно-исследовательская экспедиция на ледокольном пароходе «Таймыр» под руководством Н. В. Розе[191]. Она обследовала Карское побережье от мыса Желания до залива, названного заливом Благополучия. В том же году состоялась экспедиция Р. Л. Самойловича, имевшая целью изучение природных ресурсов острова. А в 1925 году был основан Институт по изучению Севера, ставший впоследствии основным научным учреждением ГУ СМП.

Но работы 20-х годов находились на периферии общественной жизни и редко попадали на страницы газет. Советское общество ещё не заболело Арктикой, а руководство страны ещё не осознало, что полярные экспедиции можно использовать, как серьёзный политический ресурс. Это понимание пришло в 1928 году, когда эпопея со спасением итальянской воздушной экспедиции генерала Умберто Нобиле стала триумфом Советской России. Главными героями этой истории были руководитель экспедиции на «Красине» профессор Р. Л. Самойлович и начальник лётной части Б. Г. Чухновский. Успех пришёлся весьма кстати – в стране происходили серьёзнейшие политические и экономические потрясения, и любые позитивные события способствовали укреплению власти Сталина. Но очень скоро, по мере ужесточения режима, на первый план вышли новые герои, способные не только выполнять свои профессиональные обязанности, но и эффективно проводить линию партии. На эту роль старорежимный профессор, пусть и пострадавший от царизма, уже не подходил.

События в советской Арктике 30-х годов стали логическим развитием работ, начатых ещё во второй половине XIX и начале XX века. Именно тогда началась транспортная эксплуатация Северного морского пути, и первые грузы были успешно доставлены Карским морем из Сибири в Европу. Российские исследования Арктики, активизировавшиеся в 1900-х годах, не прекращались даже во время социальных потрясений, которые в высоких широтах были, как правило, значительно менее острыми, чем в центральных и южных областях. Успехи советского периода были бы невозможны без старых специалистов, таких как В. Ю. Визе и Р. Л. Самойлович, Н. Н. Зубов, Н. В. Пинегин и Л. М. Старокадомский, Н. И. Евгенов и Б. В. Давыдов. Все они ещё до 1917 года приобрели бесценный опыт под руководством Б. А. Вилькицкого, А. В. Колчака, В. А. Русанова и Г. Я. Седова. Более того, сам Б. А. Вилькицкий, хотя и жил в эмиграции, был приглашён советским правительством для руководства Карской экспедицией.

Полярный флот также достался Советам в наследство от прежней власти. Все девять ледокольных судов были построены в Британии и куплены царским правительством. Арктический флот не обновлялся до 1938 года, когда был введён в эксплуатацию ледокол «Сталин»[192] (см. табл. на стр. 284).

Представление о 30-х годах, как о золотом веке советских полярных исследований, целенаправленно создавалось поколениями историков, подходивших к теме с классовых позиций. «Отсталость» дореволюционной России постоянно подчёркивалась, достижения полярных исследователей прошлого старательно преуменьшались, некоторое исключение делалось лишь для Георгия Седова, сына бедного рыбака, не нашедшего понимания среди флотских офицеров и министров царского правительства. Примеров подобной мифологизации полярной истории можно найти немало, в качестве одного из них можно привести вступительную статью О. Ю. Шмидта к знаменитому челюскинскому двухтомнику [100, с. 11–14]:

«Дореволюционная Россия принимала сравнительно слабое участие в экспедициях XX века. Смелые люди находились, но убожество снаряжения их экспедиций, равнодушие, а иногда и помехи со стороны правительства, общая обстановка гниющей царской империи обрекали их на гибель. Так погибли Русанов, Брусилов, Георгий Седов, пытавшиеся на небольших шхунах проникнуть на Север».

Ледокольный флот России/СССР, 1917–1938 [49]

В цитируемой статье дан обзор исследований российского сектора Арктики, но даже не упомянута Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на кораблях «Таймыр» и «Вайгач» (1910–1915), которую многие считают самым успешным исследованием Арктики XX века. Ей не повезло вдвойне – Первая мировая война нарушила планы экспедиции и помешала обработать собранные материалы. А новая власть старалась не вспоминать о ней, ибо неизбежно возникала фигура её организатора – главного врага Советов – расстрелянного адмирала Колчака. Замалчивались не только дореволюционные экспедиции, советские исследования 20-х годов также незаслуженно оказались в тени более поздних свершений.

Интерес к иностранным исследованиям тоже не поощрялся. Так, в журнале «Советская Арктика» издательство Главсевморпути во главе с «бывшим управляющим издательством, буржуазным перерожденцем казнокрадом Новиковым» было обвинено в том, что охотно выпускало любые переводные книги, даже «фашиста Нобиле» [128] и «оккупанта и капиталистического дельца» Шеклтона [133], «лишь бы не печатать советских авторов» [128]. Работа по переводу и публикации зарубежных памятников полярной истории была оценена [133] как «раболепство перед Западом», по мнению автора статьи-доноса «пренебрежительное, преступное отношение к истории освоения Арктики сознательно насаждалось разоблачёнными ныне врагами народа, пробравшимися в прошлом к руководству Политуправления Главсевморпути».

Отто Юльевич Шмидт (1891–1956) оказался центральной фигурой в советской полярной истории. Именно благодаря ему внимание всей страны в течение нескольких лет было приковано к Арктике. Между тем, в жизни самого Шмидта Арктика заняла лишь одно десятилетие, полное и головокружительных успехов, и тяжёлых неудач. Деятельность Шмидта не ограничивалась Арктикой. Широта его интересов соответствовала бы скорее эпохе Ренессанса, чем двадцатому веку. По образованию математик, он ещё в молодости (1916) написал книгу («Абстрактная теория групп»), которая стала значимым вкладом в алгебру. Но, видимо, занятия отвлечённой наукой не удовлетворяли в полной мере амбициозного молодого человека. Подобно многим своим современникам, он занялся политикой, в 1916 году работал в Киевской городской управе, где ведал карточной системой распределения продуктов. После Февральской революции Шмидт перебрался в Петроград и занимался экономическими вопросами в министерстве продовольствия Временного правительства в должности директора департамента («заведовал распределением тканей в России в обмен на хлеб»). После смены власти он продолжил работу на руководящих должностях, теперь уже в Наркомпроде, Наркомфине и Наркомпросе, был одним из организаторов политики продразвёрстки, занимался вопросами денежной эмиссии и реформой системы образования. Сам Шмидт писал, что время потребовало вместо математических формул овладеть «боевым оружием алгебры революции»[193]. Во время книгоиздательского бума 1921–1924 годов Шмидт руководил Госиздатом. Он же был инициатором создания и первым редактором (1925–1941) Большой Советской Энциклопедии. Первый том её вышел в 1926-м, последний – в 1947 году.