– Мне казалось, этот корабль как раз и торгует контрабандой, – покачал головой Келл.

– Так оно и есть. – Джаста в два прыжка спустилась по трапу и нырнула в трюм. Люди Розеналя берут свою долю. Ребята хорошо устроились, потому что честные корабли сюда не заходят. Но что-то они рановато пожаловали.

– Я все равно не понимаю, почему мы должны прятаться, – сказал Келл. – Разбирайся сама со своим грузом…

Джаста обернулась к нему. Ее могучая фигура перегораживала коридор.

– Да ладно! Тут тебе не Лондон, дорогой принц, и далеко не все местные жителя питают горячую любовь к властям. Здесь правят деньги, и люди Розеналя охотно похитят принца, чтобы потребовать выкуп, или продадут антари по частям на Ферейс Страс. Если хочешь сохранить голову на плечах, бери мага-предателя и проваливай.

Ленос заметил, как Келл побледнел.

По палубе застучали шаги, Джаста зарычала и кинулась наверх. Келл схватил с крючка пару шляп и натянул одну на свои медные волосы. Холланд под палубой не мог услышать слов Джасты, но, видимо, понял, чем грозит громкий топот: когда Келл вошел, он был уже на ногах.

– Полагаю, на корабле не все ладно, – сказал Холланд. При виде предателя без цепей у Леноса заныло под ложечкой, но Келл лишь сунул антари вторую шляпу.

– Джаста! – послышался над головой незнакомый голос.

Холланд натянул шляпу, скрыв под полями черный глаз. Капитанша вытолкнула их из каюты и показала окно в задней части корабля. Распахнула его, и за ним обнаружилась короткая лесенка, уходящая в воду.

– Спускайтесь. Живей! Возвращайтесь через час-другой. – Джаста шагнула прочь, и в этот миг один из незваных гостей добрался до трапа и стал спускаться в трюм. Когда показались черные сапоги, Ленос метнулся к окну и прикрыл его своей тощей спиной.

Келл едва успел вылезти.

Ленос ждал всплеска, но услышал лишь рваное дыхание, потом миг тишины и приглушенный стук сапог по палубе. Он бросил взгляд через плечо и увидел, как Холланд спрыгнул с лестницы и приземлился рядом с Келлом. В этот миг в трюм ворвались наемники Розеналя.

– Это еще что? – спросила женщина, увидев Леноса, распластанного у окна.

– Трюм проветриваю, – неуклюже улыбнулся он и хотел захлопнуть створку. Наемница схватила его за руку и оттолкнула.

– Дай-ка я сама посмотрю.

Ленос затаил дыхание. Она высунула голову, оглядела окрестности.

А когда повернулась обратно, Ленос прочитал ответ на ее скучающем лице и облегченно вздохнул.

Она не заметила ничего подозрительного.

Антари успели уйти.

V

Розеналь Лайле сразу не понравился.

Она и сама не понимала, что ее тревожит сильнее: то ли сам портовый город, то ли идущие по пятам преследователи. Скорее всего, второе.

Поначалу она не придала этому значения, решила, что после случая в порту, когда они едва-едва избежали стычки, у нее расшалились нервы, но с каждым шагом уверенность разгоралась все сильнее, окутывала плечи, как плащ, чужие взгляды щекотали шею.

Лайла всегда прекрасно чувствовала, одна она или нет. Люди всегда оставляют свой след, они имеют вес, под которым прогибается ткань окружающего мира. И Лайла ощущала его. Сейчас ей казалось, что, должно быть, это говорила в крови магия, звенела, как натянутая струна.

И когда они дошли до вершины подъема, Келл тоже почувствовал неладное. А может, просто ощутил, как напряглась она.

– Думаешь, нас преследуют? – спросил Келл.

– Вероятно, – дерзко ответил за нее Холланд. При виде белого антари на свободе, без цепей, у Лайлы внутри все переворачивалось.

– Я всегда исхожу из предположения, что нас преследуют, – сказала она с натянутой улыбкой. – Как ты думаешь, почему у меня столько ножей?

– Знаешь, – нахмурился Келл, – я никогда не могу понять, шутишь ты или нет.

– Одни города окутаны туманом, – предложил объяснение Алукард, – а другие – дурными предчувствиями. В Розенале и того, и другого понемногу.

Чувства Лайлы обострились до предела. Город, нависавший над портом, являл собой тугой клубок узких улиц, приземистых домов, съежившихся под ледяным ветром. Матросы двигались перебежками от двери до двери, надвинув капюшоны и подняв воротники. В лабиринте переулков тонули чахлые обрывки света, среди глубоких теней прятались узкие подворотни, где легко могли укрыться преследователи.

– В ощущении, что за тобой следят, таится странная прелесть, – продолжал капитан.

В начале извилистой улицы Лайла замедлила шаг. В руку легла знакомая тяжесть ножа. Предчувствие становилось все острее. Лайла знала, как колотится сердце, когда ты кого-то преследуешь, как оно замирает, когда кто-то следит за тобой, и сейчас сердце вело себя не как хищник, а как добыча, и ей это не нравилось.

Она вгляделась в свинцовую тьму переулка, но ничего не увидела.

Остальные ушли вперед. Лайла шагнула вслед – и вдруг увидела. Впереди, на повороте, где дорога уходила в сторону, мелькнул силуэт. Блеснули гниющие зубы. Темный шарф на шее. Губы шевельнулись, и ветер донес исковерканный обрывок мелодии.

Той самой песенки, которую она сотни раз мурлыкала себе под нос на «Шпиле».

«Как нам узнать, когда явится Сарус?»

Лайла вздрогнула, провела пальцем по намасленному лезвию ножа.

«Тигр, о Тигр…»

– Бард! – зазвенел голос Алукарда, вернув ее к реальности. Ее спутники, все до единого, ждали впереди. Лайла оглянулась в переулок – там никого не было. Тень исчезла.

* * *

Лайла плюхнулась в старое шаткое кресло и скрестила руки на груди.

Недалеко от нее какая-то женщина уселась на колени своему спутнику, а через три стола от них разгоралась драка. Спорщики опрокинули стол, на пол посыпались карты для санкта. Шумная таверна провоняла прокисшим спиртным и потными телами.

– Не самое приятное общество, – заметил Келл, пригубив стакан.

– Но и не самое худшее, – возразил капитан, ставя на стол поднос, ломившийся от еды и выпивки.

– Ты и вправду собираешься все это съесть? – спросила Лайла.

– Ну не в одиночку же. – Он придвинул к ней миску жаркого.

У нее заурчало в животе. Она взяла ложку, но вдруг бросила взгляд на Холланда.

Он сидел у стены, а Лайла с краю, как можно дальше от него. Она не могла отделаться от чувства, что он следит за ней из-под своей широкополой шляпы, хотя, поглядывая на него, видела, как он всматривается вглубь таверны у нее за спиной. Его пальцы рассеянно рисовали что-то в луже пролитого эля, но зеленый глаз сосредоточенно подрагивал. Она не сразу поняла, что он пересчитывает людей в таверне.

– Девятнадцать, – холодно сказала она. Алукард и Келл удивленно посмотрели на нее, как будто она что-то брякнула невпопад. Но Холланд лишь поправил: