Ленос оставил ее у поручней, и теперь она, глядя куда-то вдаль, острием кинжала вычищала грязь из-под ногтей.

– О чем задумалась, Бард?

Она взглянула на него, и уголки губ тронула улыбка.

– Вот уж не думала, что буду снова стоять с тобой на одной палубе.

– Мир полон сюрпризов. И теневых королей. И проклятий. Хочешь кофе? – Алукард протянул ей чашку. Она бросила на коричневую жижу короткий взгляд и ответила:

– Воздержусь.

– Бард, ты и сама не знаешь, чего лишаешься.

– Знаю. Утром меня уже угораздило попробовать.

Алукард скривился и выплеснул остатки кофе за борт. По сравнению с Айло обычный кок со «Шпиля» казался дворцовым шеф-поваром.

– Съесть бы чего-нибудь посущественней.

– С каких это пор мой стальной капитан превратился в высокородного нытика? – поддразнила она.

– А с каких это пор моя лучшая воровка превратилась в занозу?

– Я всегда ею была, – ответила она.

Лайла подставила лицо солнцу. Волосы у нее отросли, темные пряди достигали плеч, стеклянный глаз поблескивал в ярком зимнем свете.

– Ты любишь море, – заметил он.

– А ты разве нет?

Рука Алукарда крепче сжала поручни.

– Люблю… кое-что. Воздух открытого моря, силу команды, работающей вместе, дух приключений и тому подобное. Но… – Он почувствовал, как что она вся превратилась во внимание, и замолчал. Много месяцев они осторожно ходили по тонкой черте между открытой ложью и правдоподобными умолчаниями, кружились на месте, и ни тот, ни другой не собирался раскрывать карты. Они берегли правду, как сокровище, и были готовы делиться ею лишь в обмен на такую же откровенность.

А сейчас он едва не проболтался, чуть не выдал крупицу тайны совершенно бесплатно.

– Но?.. – поддела она его легким касанием воровки.

– Бард, тебе когда-нибудь надоедало вечно убегать?

– Нет, – она склонила голову.

Алукард всмотрелся в горизонт.

– Значит, позади ты оставляла не так уж много.

Его перебил порыв холодного ветра. Лайла сложила руки на поручне, всмотрелась в бегущие внизу волны.

– Это еще что?

На поверхности что-то покачивалось. Деревяшка. Одна, другая, третья. Мимо них плыли сломанные доски с обгорелыми краями. Алукарда пробрала дрожь.

«Призрак» плыл среди обломков затонувшего корабля.

– Это сделали Морские змеи, – проговорил Алукард.

Глаза Лайлы расширились.

– Надеюсь, это разбойники? А не морские чудовища, способные проглотить корабль?

Алукард изогнул бровь:

– Морские чудовища? А такие бывают?

– Откуда мне знать, что в этом мире бывает, а чего нет? – огрызнулась она.

– Ну, морских змей, глотающих корабли, точно не бывает… Джаста, видишь? – окликнул он.

Капитанша прищурилась.

– Вижу. Неделю назад, не больше.

– Маловато, – пробормотал Алукард.

– Ты же хотел идти самым быстрым путем, – сказала она и повернула штурвал, огибая большой обломок с еще заметным названием.

– Так кто же они, эти Морские змеи? – напомнила Лайла.

– Воины-наемники. Перед атакой пускают ко дну собственный корабль.

– Чтобы отвлечь внимание? – спросила Лайла.

– Нет, – покачал головой Алукард. – Как предостережение. Это значит, что их корабль им больше не нужен: они перебьют всех на чужом, выбросят в море, захватят судно и уйдут на нем.

– Ого, – протянула Лайла.

– Вот именно.

– И зачем только зря губить хороший корабль…

Алукард изумленно заметил:

– Только ты способна оплакивать корабль, а не погибших моряков.

– Ну, корабль уж точно никому не сделал ничего плохого, – уверенно ответила Лайла. – А люди, может, и заслужили.

II

В детстве, когда ему не спалось, Келл имел обыкновение бродить по дворцу.

Ходьба сама по себе что-то успокаивала в нем, расслабляла нервы, освобождала мысли. Он терял счет не только времени, но и пространству, поднимал глаза и с удивлением обнаруживал, что стоит в незнакомом месте и не помнит, как сюда пришел, потому что, погрузившись в себя, не смотрел по сторонам.

На «Призраке» было сложно заблудиться, потому что весь кораблик целиком легко уместился бы в покоях Рая. Но тем не менее Келл неожиданно для самого себя очутился перед каютой Холланда, приспособленной под тюремную камеру.

В дверях сидел на стуле старый Айло. Он на ощупь выстругивал из черной деревяшки игрушечный кораблик, и получалось у него, надо сказать, неплохо. Казалось, он погружен в свое занятие и ничего не замечает, как Келл минуту назад, однако старик почувствовал присутствие другого человека и понял это как беззвучный приказ покинуть свой пост. Он оставил свою поделку на стуле и ушел. Келл заглянул в каюту, ожидая встретить взгляд Холланда, и нахмурился.

Холланд сидел на койке, высоко подтянув ноги положив голову на колени. Одна его рука была прикована к стене, и цепь свисала, как поводок. Лицо было серовато-бледным – видно, путешествие по морю давалось ему нелегко. А в черных волосах появились новые серебристые нити. Должно быть, разрыв с Осароном лишил его немалой доли жизненных сил.

Но больше всего удивило Келла то, что Холланд просто-напросто спит.

Келл всегда видел Холланда только настороже, тот никогда не ослаблял бдительности и уж тем более не отключался. Но даже во сне он не знал покоя. Мышцы на руках подергивались, дыхание прерывалось, будто его мучили дурные сны.

Келл, затаив дыхание, убрал с дороги стул и вошел.

Он приблизился, присел перед койкой, но Холланд так и не пошевелился.

– Холланд! – тихонько окликнул Келл. Ответа не было.

И лишь когда Келл тронул его за плечо, Холланд проснулся. Он вскинул голову, резко отпрянул, ударившись плечом о переборку. В первый миг распахнутые глаза были пусты, тело сжалось, мысли блуждали где-то далеко. Этот длилось лишь секунду, но в тот краткий миг Келл заметил его страх. Глубоко спрятанный, привычный, тот, который палками вбивают в зверя, посмевшего укусить хозяина. Тщательно хранимая маска спокойствия соскользнула, обнажив боль. Потом Холланд моргнул раз, другой, и взгляд стал осмысленным.

– А, Келл, – он отрывисто вздохнул, снова всем своим обликом изобразил спокойствие, будто поборол тех демонов, которые терзали его во сне. – Вос оч? – отрывисто спросил он на своем родном языке. «В чем дело?»

Под его взглядом Келлу захотелось попятиться, но он справился с собой. С тех пор, как он пришел за Холландом в дворцовую тюрьму, они едва перемолвились парой слов. Вот и сейчас он сказал лишь: