что Фред идет на поправку, что лечение ему помогает, а Даниэль с Йелло, Максом и Тимом придумали, как вытащить его проект.

С Шоном мы встретились дней через десять. Случайно столкнулись в лифте.

– Доброе утро, Карина, – вежливо поздоровался он, заскочив в мою капсулу, когда двери уже почти закрылись.

Я напряглась и инстинктивно отступила назад. Два этажа мы проехали молча. Наконец я набралась смелости и обратилась к нему.

– Шон, у тебя остались мои вещи, – пробормотала потупившись и неловко теребя пальцами запястье. – Пожалуйста, пришли их мне.

Шон повернулся, внимательно на меня посмотрел, отчего я напряглась сильнее, и наконец твердо ответил:

– Нет. Тебе надо, ты и приезжай.

– Но у меня нет ключей. Я вернула их тебе, если помнишь.

– Тогда приезжай сегодня. Скажем, – он сделал вид, что задумался, – часам к десяти. К этому времени я должен уже вернуться.

Пристальный, искушающий взгляд голубых глаз встретился с испуганным и молящим взором синих.

Вечер… Пока я управлюсь, будет часов одиннадцать, а там и до кровати недалеко. Он что, надеялся, что я, оказавшись вновь в его власти, решусь пойти на примирение? Не смогу уйти…

– Шон, пожалуйста, – жалобно прошептала я, – не поступай так со мной.

– Не поступать как? – жестко оборвал он меня. Я поежилась и отступила еще немного. – Не разрешать тебе приходить в наш дом? Не позволять забирать вещи?

Я сделала еще шаг назад и прижалась спиной к холодной стенке прозрачной кабинки.

Шон прищурился.

– Ты что, меня боишься, Карина? – протяжно произнес он, наступая.

Сердце ускорило бег, пульс участился, стало нечем дышать.

– Нет, – пискнула я и сглотнула, неотрывно следя за каждым его движением.

Шон ухмыльнулся. Подошел ближе. Его левая рука коснулась прозрачного стекла рядом с моей головой, преграждая мне путь на свободу, не давая удрать.

– Боишься, – хрипло прошептал он, лаская взглядом мое лицо.

Я поежилась. Сильнее вжалась в стену, мечтая ее дематериализовать и рухнуть куда-то вниз, лишь бы избежать общества Шона, с которым в лифте мы были совсем одни.

– Потому что не знаешь, чего ожидать от меня… или от себя? – Его взгляд устремился к моим губам. Думала, он меня сейчас поцелует, боялась этого и в то же время страстно желала, но Шон сдержался. – Тогда перестань меня наказывать и возвращайся. Не придется решать, что делать с одеждой. – Горячее дыхание обожгло мою кожу, по которой тотчас поползли мурашки…

И в этот момент двери лифта с тихим пиканьем распахнулись и он, убрав руку, как ни в чем не бывало, направился к себе в сферу. А я сделала жадный вдох и сползла вниз по стенке.

В пентхаус господина Феррена отправила за вещами Мари. Подруга не возражала, а у меня после сцены в лифте снова оказаться один на один с Шоном духу бы не хватило. Судя по всему, он хотел, чтобы мы снова сошлись, и был настроен решительно. Новая встреча ничего, кроме боли, не принесла бы.

Мари позвонила в начале двенадцатого. Подруга была на взводе и сказала, что Шон был пьян, вел себя отвратительно, к ней приставал, и она еле от него убежала. Без моих вещей.

– Ноги моей больше в его доме не будет! – гневно выпалила она в коммуникатор. – Не представляю, Кара, как ты столько времени с ним прожила!

Мари отключилась, а я еще долго тупо пялилась в экран коммуникатора, пытаясь понять, что это было. Больше всего меня потрясло то, что Шон приставал к моей лучшей подруге. В это было сложно поверить, разве что он, разозлившись, решил мне отомстить. И наутро, когда мы снова встретились у лифта, я бросила обвинение ему в лицо. Но господин Феррен окинул меня сардоническим взглядом и криво ухмыльнулся.

– Мне тебя жаль, Карина. Долго ты без меня не протянешь.

Стеклянные двери распахнулись и Шон, не прощаясь, зашел в кабину и полетел к вершине Небес.

Глава 9

Шах

Выгорание… Оно подкрадывается незаметно. Опутывает тебя склизкими ледяными щупальцами, лишая энергии, сил, а главное – желания творить. И когда ты это понимаешь, то уже ничего не в состоянии предпринять. Мое выгорание было серым, как след на руке от пыльцы с крылышек ночных мотыльков. Таким же безжизненным и унылым.

Расставание с Шоном далось мне нелегко, и, чтобы отвлечься, собраться с мыслями, я, как и всегда поступала в подобных случаях, переключилась на работу. Конвертер украл господин Феррен, и пытаться его вернуть назад мне не хотелось. То личное, дорогое, памятное, что он для меня означал, будто стало осквернено нехорошим, бездушным, злым чужаком. Раздавлено его грязным ботинком, уничтожено.

«Пускай забирает, плевать. Придумаю что-то другое, получше. Идей у меня хватает», – сказала сама себе и взялась за перчатки эмпатии. Но только стоило мне включить компьютер и запустить «Творца» с моими наметками, как вместо них перед глазами всплывал чистый лист, а голограммы словно исчезали. Я хмурилась, пила кофе, пытаясь вернуть концентрацию, но в голове был вакуум, в котором значение слов терялось. И мысли сами собой уносились к Шону.

Выгорание. Сложно понять, насколько это опасное и изматывающее состояние, пока не прочувствуешь его своей кожей, не вдохнешь его удушающий запах. Если раньше я всегда знала, к чему следует двигаться, какие фразы, эмоции нужно для этого подключить, то теперь будто плутала в потемках, не представляя, куда и зачем бреду. А главное, мне не хотелось ни в чем разбираться. Силы таяли на глазах, фантазии не материализовывались. И только тогда я осознала, какими нелепыми были мои советы Даниэлю, когда он оказался в такой же ситуации. Только, в отличие от него, шатер меня не спасет.

Нужно было что-то агрессивное, злое, мощное, чтобы заставить меня встряхнуться.

Вселенная вскоре услышала мои мольбы и не осталась к ним безучастна. К сожалению.

– Кара, через полчаса состоится презентация госпожи Мартинез, – выпалила Майя, влетев ко мне в сферу с Даниэлем и Тимом. – Пойдем с нами?

– Даже не знаю… – пробормотала я, окинув их безразличным взглядом. – Мне надо работать.

Майя мрачно покосилась на висевшую над столом голограмму проекта, в котором не было подвижек. Недовольно поджала губы и, ища поддержки, посмотрела на Мари, которая вместе со мной пила мятный чай с имбирем. Но подруга приняла мою сторону.

– Ребята, оставьте Кару в покое. Ей сейчас не до этого.

– Конечно. Ей интереснее валяться на траве и хлебать чай по десятому кругу, – вмешался неделикатный Тим. – Ладно бы виски, глинтвейн, но чай? Это клиника… – Он осуждающе покачал головой. – Серьезно, девчонки. Подъем!

– Милашка, давай собирайся, – подключился к уговорам Даниэль. – Тебе надо развеяться. Тогда и остальное придет, – добавил он со знанием дела.

В общем, под напором друзей я сдалась и нехотя поплелась на крышу Пантеона. Там наглый Макс с хорошо воспитанным Йелло и хмурой Лизой, которая только прилетела в храм творцов, уже заняли нам места в третьем ряду. Интерес к новому творению Ланы был бешеным, и писатели приходили к месту действа за сорок минут, а то и за час.

Ребята, как обычно, раздали очки, и наши взгляды устремились к большому огороженному кругу, в центре которого прохаживалась госпожа Мартинез. Сегодня на ней была простая белая блузка, широкие черные брюки свободного кроя с огромным бантом сзади и узкими подтяжками. Черные волосы были собраны в косу, тонкие губы подведены алой помадой, и никаких жутких очков или линз. Непривычно было видеть Лану такой, спокойной, неагрессивной, земной.

– А она хорошенькая, – усмехнулся Даниэль, разглядывая госпожу Мартинез, – без всех этих странных нарядов и диких рисунков…

– Настоящая красотка, – поддакнул Макс. – Может, попробовать к ней подкатить?

– Дерзай, если не боишься повторить судьбу несчастного Берда, – спустила его с небес на землю Мари.

– Ты права, – ничуть не расстроился он. – Подкачу к ней, когда научусь материализовывать рабочие крылья.

– То есть никогда? – подколол его Тим. Макс недобро прищурился и ребята расхохотались.

Я не смеялась. Поймала взглядом одну из теней госпожи Мартинез и приклеилась к ней. Тень подошла к хозяйке и что-то прошептала ей на ухо. Лана с интересом покосилась на нас и усмехнулась. Но тут из кабинки лифта вышел господин Штольцберг и внимание девушки переключилось на него.

– Дорогие