– Запиши их номер, и пускай проезжают!

Но Цви рядом не оказалось. Минуту назад был, а сейчас уже нет. Он спрятался в будке, присел там на корточки и опасливо наблюдал из окна за баталией на дороге. После того, как я самолично сходил за журналом, записал номер тендера и пропустил его внутрь, Цви испуганно заохал:

– Что ты наделал! Тебе этого не простят!

– Бедуины мстить будут? – усмехнулся я, уже несколько успокоившись.

– Плевать на бедуинов! Тебя теперь полиция затаскает за то, что вытащил пистолет прилюдно!

– А если бы они на меня наехали своим тендером?

– Если бы наехали, тогда… наверное, можно было бы доставать пистолет. Тебя же столько народу видело! Обязательно кто-нибудь заложит.

– Не думаю, – задумчиво ответил я, а на душе почему-то уже кошки заскреблись.

В конце концов, всё обошлось без последствий. Никто потом об этом эпизоде не вспомнил, лишь однажды, примерно через пару недель, на одной из улиц уже в городе рядом со мной притормозил знакомый белый тендер-«субару», и шофёр, всё тот же смуглый и небритый парень в куфие, выскочил наружу и неожиданно протянул руку. В ответ на мой удивлённый взгляд он по-прежнему невнятной скороговоркой выпалил:

– Ты, брат мой, хороший человек, а вот твой напарник – очень плохой!

– Что-то ты путаешь, – улыбнулся я, – пистолет-то доставал я, а он наоборот пытался меня успокоить.

– Ничего не путаю! – замахал руками бедуин. – Ты поступил как мужчина – хотел ответить за унижение. А твой напарник побежал к начальству, как паршивая собака, жаловаться на нас…

О походе Цви к начальству я и в самом деле ничего не знал. Сам бы я ни за что этого не сделал.

– Ну, и что в итоге?

– В итоге нас уволили, и мы остались без заработка… Вот его бы я сбил машиной. И с большим удовольствием…

Больше ни его, ни его машины я не видел. Хоть после этого разговора уважение к нашим бедуинским братьям во мне не возросло, но к представителям экзотической Боливии я стал относиться гораздо хуже, чем прежде. Есть хлеб и пить вино с ними за одним столом уже поостерёгся бы…

Ох, что-то я, повествуя о нашей нелёгкой охранной службе, опять уклоняюсь в сторону. Притом сам себя загоняю в тупик извечным израильским выяснением: кто из нас лучше? И хоть давно уже всем известна прописная истина о том, что нет плохих народов, а есть лишь плохие представители этих народов, которые портят впечатление о своих земляках, собственный куцый опыт не раз подсказывал мне, что это не совсем так. Может быть, оттого что опыт куцый? А может быть, мне просто пока не повезло, и я плаваю рыбкой в тех водах, где группируются не самые лучшие их экземпляры?

Впрочем, не хочу сейчас об этом раздумывать. Поразмыслим позже, когда будет возможность, будет желание, и, главное, мысли не будут так хаотически цепляться одна за другую. На очереди у меня сейчас, повторяю, охрана виллы «очень богатых и влиятельных людей». Кто же они такие, если даже шеф благоговеет перед ними и велит держать ушки на макушке?..

7. СТРАННАЯ ВИЛЛА

Начинающего охранника от бывалого при стандартной экипировке всегда можно отличить уже по одной только манере держаться. Новичок всегда скован и напряжён. Заступив на пост, сразу принимает стойку пограничного Мухтара, его подрагивающий пальчик беспричинно теребит спусковой крючок поставленного на предохранитель пистолета, переговорное устройство на плече постоянно щебечет что-то невнятное, а сам он напряжённо вслушивается в звуки эфира, наполненного чаще всего пустой болтовнёй между его старшими, более искушёнными в охранном ремесле товарищами. Взгляд же, как у бывалого рейнджера, постоянно рубит на сектора всё, что попадает в зону видимости, и каждая пролетевшая птаха представляется мишенью.

Бывалый же охранник – типичный шолоховский дед Щукарь, для которого берданка – не оружие устрашения потенциального нарушителя, а только лишь посох, опора для вертикальной дремоты и ещё Б-г знает для чего, что может прийти в напечённую солнцем голову. Но тот же самый Щукарь при необходимости мгновенно превратится в грозного цепного пса, который решительно и без дополнительных указаний перегрызёт горло врагу, а потом опять благополучно задремлет на посту, не ожидая ни похвалы, ни награды. И его убогая берданка сослужит службу не хуже самого навороченного спецназовского автомата с хитрым лазерным прицелом.

Всё это я, конечно, немного утрирую, но факт остаётся фактом. Первоначальное восхищение атрибутами мужественности – полувоенной амуницией с фирменными бирками и настоящим боевым оружием – быстро сменяется бесконечной усталостью от недосыпа и однообразия работы, невозможностью пообщаться с нормальными людьми и постоянного ожидания каверзы со стороны проверяющих. Именно проверяющих, а не потенциальных нарушителей. Алмазная романтическая пыль с ушей стряхивается на нашей работе очень быстро, и на смену «празднику» приходят серые будни. Я уж не говорю о вечном синяке на боку от надоевшего пистолета…

При появлении на новом месте я не спешу сразу же лезть на глаза начальству, мол, глядите, какой я бравый и исполнительный служака. И сегодня я пока оттягиваю трогательный момент встречи с владельцами виллы. Ещё успею выслушать их ценные указания, а сейчас неспешно обхожу будущий объект охраны и оглядываю высокую стену, опоясывающую виллу по периметру. Хозяева, конечно же, всё покажут и расскажут, но я предварительно стараюсь поставить себя на место перспективного грабителя и прикинуть, как бы сам попытался проникнуть внутрь. Если уж тут такие грозные стены, то внутри наверняка есть чем поживиться.

На девяносто девять процентов я уверен, что никаких эксцессов за время моего дежурства не случится, но лучше прибавить сюда и недостающий процентик, чтобы быть до конца защищённым – ничто не нарушит моих спокойных и безмятежных ночных часов, которые я намерен посвятить ноутбуку или, в крайнем случае, книжке из рюкзака. Уверенность в нашем деле много значит.

Высокая, почти в два человеческих роста стена вокруг виллы настраивает меня на лирический лад. Перебраться через неё без подручных средств невозможно, к тому же, в большой капитальной будке рядом с входом сидит здоровенный сенбернар.

Подводим первые итоги: простому воришке с улицы сюда не попасть, но если такое случится, я с полным правом могу вытаскивать табельное оружие… Если говорить проще, то, по моим расчётам, работа здесь окажется несложной и приятной. Было бы куда хуже, если бы вместо двухметровой стены виллу огораживал хлипкий заборчик и не было бы такого надёжного партнёра, как этот бобик, каждый «гав» которого многократным эхом уже сейчас раскатывается по улице…

Прихорашиваюсь у закрытых ворот виллы, как жених перед сватовством. Или как Наташа Ростова перед первым балом. Но предварительно звоню по мобильнику хозяевам. Отыскал-то я их адрес не без помощи местных таксистов, а вот проникнуть внутрь пока не получается. Сезам, откройся!

Высокий ломкий тенорок вместо ответа на моё приветствие предлагает встать ближе к воротам, чтобы меня разглядели в камеру наблюдения. Как это я забыл про неё? Ведь шеф предупреждал.