— Илья — далеко не идеал, — я помотала головой. — И им уж точно не нужно становиться.

— Ты и не могла сказать по-другому, — она фыркнула. Как будто бы всё пришло в норму, и мы вновь сидим и сплетничаем. Но румянец продолжал алеть на ее щеках — вспышка огня среди бескрайнего тумана. — Ты обещаешь ничего ему не говорить?

Я вдруг вспомнила, что у нас совершенно безобразным образом остывает пицца. И подхватила кусок, мимолетом заметив:

— Я была бы рада, если бы он обратил на тебя внимание.

— Ника. Я не смогу простить, если ты скажешь.

— Хорошо, — я улыбнулась, но как-то невесело. — Я обещаю не говорить, и, когда он тебя заметит, в этом не будет никакой моей вины. Вкусная пицца, хорошо, что ее выбрали.

— Да, вкусная, — Полинка кивнула.

С ее щек ушел румянец — осталась лишь мертвенная бледность. И тогда Полина сказала:

— Он на меня не посмотрит.

***

«как насчёт погулять в последний летний день?

ты, наверное, видел меня с подружками возле института. так вот, та, что со светлыми волосами — это Оля. а есть еще вторая, с темными волосами, высокая (я не буду называть имя). недавно мы с ней ели пиццу и болтали обо всяком, и тут выяснилось, что ей нравится Илья. да-да, тот самый наш общий знакомый, а кому-то еще и брат

она приказала мне молчать (приказываю тебе то же самое). и даже мысли не допускает о том, чтобы Илья каким-либо образом узнал о ее чувствах

и мне вдруг показалось это таким несправедливым

мне кажется, это великий дар — испытывать чувства. или скорее даже награда — значит, не такой уж ты плохой человек. а молчать о чувствах попросту глупо

(хотя сама я не так давно думала по-другому. а потом… в общем, ты оказался прав, тот мальчик все же признался мне в любви. и я подумала — о нет, как же так, лучше бы не признавался! а сейчас думаю, что он был прав, что не стал молчать)

я так корю себя за всю эту трусость. но ничего не могу с собой сделать. наверное, мне надо родиться заново, чтобы стать смелее, больше уже ничего не поможет

чувства — это то, о чем нужно говорить. они, что ли, дают дополнительную ось (или как у вас это называется по-умному?). поступки, слова, чувства, и вот уже плоский мир становится объемным

в общем, я все-таки скажу это.

Ник, ты мне нравишься.

я бы хотела написать это в стихах, самыми красивыми словами, но что-то в последнее время у меня в голове совсем нет никаких поэтических слов

ты мне правда нравишься, и я бы хотела видеться с тобой почаще. обещаю не молчать, а говорить без конца, пока у тебя не отвалятся уши и не заболит голова:) шучу…… мне кажется, у наших с тобой миров есть что-то общее. отправимся покорять эти дикие места вместе? на наше общее море, ловить самую непокорную волну…

но если нет, я всё пойму, прости за такое письмо длинное-предлинное, меня иногда заносит».

За окном — яркие звезды и луна красивая-красивая, как перламутровая жемчужина. Всё уже спят, даже Илья, лишь только я полуночничаю. Завершающая ночь августа — как пронзительный аккорд.

Я стерла всё, кроме первой строчки.

«как насчёт погулять в последний летний день?»

«прости, у меня не получится».

***

Тридцать первое августа.

Вот и закончилось лето, которое я так сильно ждала и на которое возлагала надежды. Вроде и много чего произошло за это время, а всё как будто без толку.

Подруженьки вдруг возомнили, что последний августовский день — это не печальное событие, а великий праздник, и придумали собраться втроем. Завтра начнется учеба, и видеться мы будем едва ли не ежедневно, но, сказала Оля, не по собственному желанию. Так что никакие возражения не принимались.

И всё-таки встретились мы именно возле института. Ну конечно, зачем усложнять себе жизнь и напрягать голову, если место встречи изменить нельзя. Часто приходилось видеть институт этим летом. Реже, чем хотелось бы, и всё равно часто.

На Оле было зеленое платье, яркое, как июль. А на Полинке — черная блузка с объемными рукавами и юбка в клетку. Они чуть-чуть опоздали, потому что вновь ждали друг друга в разных местах, шли из общежития. И все-таки такие они были яркие и разноцветные, что им можно было всё простить.

А я надела джинсовые шорты, в которых пробыла половину лета, и широкую серую футболку. Не очень-то мне хотелось наряжаться в этот безрадостный день.

Я обнялась с девчонками, и мы решили прогуляться. Сегодня было достаточно тепло, лишь только время от времени дул прохладный ветерок. Стоит наступить дню третьему или четвертому осени, как это тепло исчезнет без следа. Удивительно, что осень каждый раз приходит так внезапно.

Мне нечего было рассказывать девчонкам — всё, что хотела, я сказала Полинке два дня назад. По негласной договоренности мы решили хранить тайны друг друга даже от Оли. Оля бы посмеялась над тем, какие глупости волнуют наши души, но ничего более грубого не совершила бы. И тем не менее — не уверена, что мы без последствий переживем подобный разговор еще раз.

А Оля тоже оказалась сегодня удивительно молчаливой. Так что мы просто шли по аллее — отдельные листья уже начали желтеть. И время от времени обменивались фразами, которые мало что значили.

«Погода сегодня хорошая». «Да, неплохая».

«В институт завтра». «Да, там уже в первый день четыре пары».

А потом из-за очередного поворота появился высокий широкоплечий парень со светлыми волосами, и Оля расцвела. Он нас пока что не заметил, а, если точнее, смотрел он в противоположную сторону, явно слегка потерявшийся в пространстве.

— Видите, вот там? — Оля махнула рукой в его сторону и слегка замедлила шаг.

— Видим, — сказала Полинка. — И кто это?

— Костя…

— Тот самый Костя? — спросила я.

— Тот самый.

— И что он здесь делает? — пришел Полинкин черёд говорить.

— Думаю, ждет меня, — и улыбка такая радостная, будто Оля только что экстерном получила диплом о высшем образовании.

— Выследил? — ужаснулась я. — Маньяк.

Оля посмотрела на меня так, будто я только что сморозила несусветную глупость. И пояснила:

— Нет, это я пригласила. Подумала, что вы окажетесь чуточку дружелюбнее и захотите познакомиться.

Она выпрямила свою и без того прямую спину, заправила за ухо прядь волос, что выбилась из высокого хвоста. И поспешила навстречу возлюбленному.

Не