отражении, – мягко улыбнулась она и кивнула на небо. – Настоящая луна все еще следит за нами.

– И точно. Но так еще чуднее.

Его глаза горели неподдельным детским восторгом. Руслана и сама ощущала себя как во сне и, может, только потому решилась сказать:

– Ты выглядишь счастливым. – Она улыбнулась, застенчиво отведя взгляд. – Светишься ярче нашей лодки.

– Просто сейчас мне и правда хорошо, – его голос шелестел чуть громче, чем вода, которую рассекал серебряный бок месяца. – Мы в безопасности. Здесь тихо и спокойно.

– А еще мы плывем неизвестно куда. – Руслана наклонилась так, чтобы взглянуть на пустой горизонт позади себя. Все-таки это не озеро, а море. Берега не видать. – К тому же ночь не вечна. Рано или поздно взойдет солнце. Отражение луны испарится. Что тогда будет с нашей лодкой?

Зоран сник, и Руслане стало горько оттого, что она погасила его улыбку. Она сцепила руки в замок и опустила голову, чтобы не видеть потускневших зеленых глаз.

– Жаль, что моя нечеловеческая кровь бесполезна. Я не умею ни летать, ни колдовать, ни бегать по ветру…

– Или по воде, – подсказала она, представив, как Зоран тащит за собой лодку, в которой сидит Руслана.

– Или по воде, – улыбнулся он, но уже совсем не так искренне. – А если бы я умел менять форму, то даже рассвет был бы нам не страшен. Вспорхнул бы птицей и тебя понес за собой.

Будь Зоран оборотнем, умел бы оборачиваться ястребом с золотыми перьями, думалось Руслане. Но он – дитя неупокоенного – унаследовал только смешанную кровь.

– Наполовину человек, а наполовину… кто? – короткая усмешка тенью скользнула по губам. – Я даже не знаю, кто я.

Его боль оплетала Руслану тугой веревкой. Она-то знала. И была единственной, кто мог рассказать Зорану хоть крупицу правды.

– Я слышала, как одна из русалок на поляне сказала, что ты дитя огненного змея, – соврала она, глядя на удаляющуюся белую ленту берега.

– Огненного змея? Но так ведь называют души покойников, которые являются к тоскующим девушкам.

Она чувствовала на себе его взгляд, но боялась встретить его.

– Может быть, русалка ошиблась? – выдавила Руслана из горла, которое изнутри обжигала ложь.

Лодка медленно покачивалась, двигаясь все дальше от берега. Над водной гладью повисла тишина, и Руслана решила, что Зоран ее больше не на– рушит.

– Нет, это похоже на правду, – не своим голосом сказал он, когда Руслана уже начала дремать, привалившись к серебряному рогу за своей спиной. – Моя семья – мне неродная. В этом не сомневаюсь.

– Почему?

– Руслана… Я ведь не слепой и не дурак. Тот дом никогда не был моим.

Почему-то она поняла, что говорил Зоран не об избе, в которой провел какую-то часть своей жизни, а о людях. Может, потому что одиночество, что сквозило в его голосе, было холоднее, чем северный ветер, который подгонял их лодку?

– Тебе стоило сказать мне на поляне, что та русалка что-то знает.

Руслана до боли прикусила губу. Зачем она поддержала эту тему?

– А если она ошиблась? Ты готов внимать лжи и из-за нее убиваться? Неужели так важно, чья кровь в твоих жилах?

Их взгляды встретились – будто две расколотые льдины нашли друг на друга.

– Зоран, я не знаю никого, кто был бы хоть вполовину так же добр и храбр, как ты. Ты отправился со мной на край света, и даже не смей говорить, что дело только в просьбе моего отца.

– Думаешь, если бы не было никакой клятвы, я бы все равно пошел с тобой?

– Не сомневаюсь, – глядя в его глаза, припечатала Руслана. И это было чистой правдой. – Скажи, если я не права.

Но Зоран упрямо молчал и глаз не отводил. Лишь когда его взгляд всего на миг скользнул к суме, которую Руслана кинула под лавку, она спросила:

– Из-за сердцецветов? Из-за них ты со мной?

Она достала из сумы венок, положила себе на колени. Цветы были краснее кафтана. Яркие рубины в серебряном свечении – они выделялись и казались инородными в этом мире.

– Я хочу верить, что судьба не ошиблась, – обронил Зоран и стыдливо поджал губы. Пальцы его сжались в кулаки, золотые волосы упали на ссутуленные плечи.

Больше Зоран ни слова не обронил, но сердце Русланы сжалось, а кровь прилила к щекам. Несмотря на лютый холод, стало очень жарко, будто не на месяце они плыли, а на осколке солнца.

Всего на мгновение Руслана увидела себя его глазами и мелко задрожала от восхищения, тесно сплетенного с отчаянным желанием быть любимым. Быть кем-то важным для кого-то, столь же важного тебе.

– Я привык, что всегда один. Но ты…

Зоран резко замолчал, когда с берега послышался шум. Ржание лошадей и злые, резкие голоса не оставляли сомнений – палачи их догнали.

Руслана встала, и лодка чуть качнулась. Зоран придержал охотницу за руку, чтобы придать той уверенности, и поднялся сам.

Их было около тридцати человек. Черные кафтаны даже в ночи выделялись на фоне белого снега, хотя лица рассмотреть уже не удавалось. Однако одного из палачей Руслана узнала.

– Пламень там.

В животе клубком змей заворочался страх. Что, если они поймали и убили Уйку? Пальцы впились в рукоять лука, но мягкое касание Зорана помогло выдохнуть напряжение.

– Они ее не видели. Иначе бы потащили за собой. Живую или мертвую.

– А вдруг они разделились? Часть поехала за нами, а остальные за Уйкой?

– Нет. Возле ведьминой избы палачей было почти столько же. Это все, кто выжил после пожара и нападения волков.

Руслана не спешила накладывать стрелу на тетиву. Бессмысленно. Отсюда вряд ли выйдет хорошо прицелиться. К тому же сильный ветер наверняка снесет стрелу. Так что они с Зораном в безопасности. Как и палачи.

– О чем они спорят? – пришлось прищуриться, чтобы разглядеть хоть что-то. – Кричат еще…

– Руслана, давай сядем, – Зоран потянул ее за руку, но девушка послушалась не сразу. Все пыталась рассмотреть врагов, от которых уберегло лишь чудо.

Явись палачи немного раньше, и дождя из стрел было бы не избежать.

– Хорошо. – Руслана бросила последний взгляд на преследователей и опустилась на лавку, под которой лежал венок из сердцецветов.

– В следующий раз увидим их, когда вернем Войко.

– Или не увидим вовсе. Слухи донесут до них правду, – усмехнулась Руслана в последний раз… А потом услышала глухой короткий звук и ощутила горячие соленые брызги на своих губах.

Медленно она поднесла руку к лицу. Отчего-то дрожащими пальцами коснулась влажной кожи, а потом взглянула на подушечки… Красные. Алее, чем сердцецветы в ее венке.

– Зоран!

Стоя