– Фу! Меня бы от их вида стошнило.

– А когда ты впервые увидела лантисофурийца, тебя стошнило?

– Нет.

– Значит, и при виде их бы не стошнило.

– Почему?

– Потому что не существует более уродливых и отвратительных созданий, чем лантисофурийцы.

– Во-во, что есть, то есть, – пробурчал я.

– У каждого народа свое видение физической привлекательности, маленькая принцесса, и ты тоже кому-то можешь показаться «фу». Но если опираться на подобные предрассудки, то никакого взаимовыгодного сотрудничества не получится. И наш создатель это, конечно же, предусмотрел. Он не только наделил нас разумом, кожей, мясом с костями и кровью с потрохами, но и чувствами, душой. Позволяющими распознавать и добропорядочную сущность под муторной внешней оболочкой, и мерзкую под смазливой. Вот чем следует руководствоваться и на что полагаться. Во Вселенной масса всяких диковинных существ, моя королева, и судить о них стоит по их внутреннему миру.

– Закругляйся уже со своим морализаторством, на которое всем начхать, – сердито произнес Кирилл и посмотрел на подошедшего Бориса.

Бросив пять пар наручников под ноги Давиду, тот гордо заявил:

– Задание выполнено.

– И без промедлений. – Назар прибавил еще двое наручников.

– Никого не видели? – спросил Давид.

Те помотали головой.

– Хорошо, молодцы ребятки. Присядьте пока, передохните.

Борис сел там, где стоял: на голую землю рядом с «добычей», а папаша – в зазуаркас, облюбовав кресло за водительским.

– Без морали, так без морали. – Подбрасывая в руке блокиратор, Серебан подошел к наручникам и некоторые из них пошевелил ногой. – Как и великая раса муклорнианцев, они сдаваться не собирались. Только что мог противопоставить миролюбивый народец, ранее не участвовавший ни в каких войнах, матерым убийцам, которые кровь вместо воды хлещут и с удовольствием применяют оружие массового поражения? Бесстрашие? Самоотверженность? Готовность умереть за свои семьи и свою планету? Или несколько сотен воинов, вооруженных горынизаторами, которые только и умели хищников от своих поселений отпугивать?

Расправив воротник, Давид сложил руки на груди и, потирая ладонью оголенное плечо, кисло протянул:

– Серебаня, хватит размусоливать. Мы уже поняли, что они проигрывали по всем показателям, как и твои великие предки. Как, собственно, и мы. Но эта информация нам не поможет захватить ущелье. У тебя есть та, что поможет?

– Знаю только, что не прошло и дня, как их сопротивление было подавлено. Две трети населения погибло, а это около ста тысяч душ, остальные попали в плен и тоже долго не протянули. Как оказалось, рабы из них вышли никудышные. То мозги запудрят надзирателям с помощью телепатии и побег устроят, то представителя богоподобной расы до самоубийства доведут, то на колени становиться отказываются. Да и самки их особой покорностью не отличались, предпочитая умереть, чем лечь под долговязого. Короче говоря, не хотели они становиться правильными рабами. Рабами любезными и послушными. Ни в какую не хотели. А с непослушными рабами у лантисофурийцев разговор короткий: всех в расход. Одних замучить до смерти забавы ради, других вкусно приготовить и сожрать. Чтобы извести расу беловолосых подчистую, им много времени не понадобилось. Всего-то пять-шесть земных месяцев.

– Да, а нас они изведут в течение ближайшего часа, если не пошевелимся. Спасибо за наиценнейшую информацию.

– Ты горынизаторами интересовался… так вот, их триста двадцать девять штук.

– На этой планете?

– Во всей Вселенной. На Цизарбии их плюс-минус двадцать, в зависимости от некоторых убывших и прибывших. А на Земле не больше дюжины.

– Всего-то чуть больше трех сотен? Почему так мало?

– Я же говорил, что не существует мастеров, способных сотворить горынизатор…

– Да-да, я помню. Но еще ты говорил, что в плену у долговязых находилось около пятидесяти тысяч беловолосых. Неужели ни один из них не раскололся?

– Да все они раскололись, не считая тех, кого не успели подвергнуть пыткам. А это либо самоубийцы, либо убитые при различных непредвиденных ситуациях: при побеге, при оказании сопротивления, при жестком отказе быть изнасилованной и так далее. Таких счастливчиков, не доживших до пыток, было немного. Процентов десять, хотя летописцы могли и приврать.

– Так в чем проблема тогда? Не смогли применить полученные знания и поторопились убить всех, кто способен был их применить?

– Как можно применить то, чего нет?

– Ох, не советую тебе испытывать мои нервы, Серебаня. Ты уже и меня, и всех тут в край запутал. К чему это пустословие? Может, специально время тянешь, рассчитывая заслужить помилование у своих работодателей?

– Нет, что ты, командир, – насторожился коротышка. – Ни в коем случае, мой командир.

Давид приободрился. Его глаза засверкали. В них и намека больше не осталось на неприязнь и недоверие к последнему из муклорнианцев. Теперь они излучали благосклонность, а еще озабоченность. Нездоровую. Маниакальную. Приводящую меня просто в бешенство. Ту самую, которую Давид неустанно в себе культивировал, холил и лелеял, да напоказ выставляет. Ее, чертовку, ее, родимую, – озабоченность собственной персоной. Порой мне казалось, что нет для него ничего милее лести, сладкой и умелой.

– Не знаю, не знаю.

– Мне даже мысль такая в голову не приходила. Назад пути нет и быть не может, а если бы и был, то я бы ни за что на него не ступил. Ни за какие награды и привилегии. Даже если бы мне предложили трон куратора Цизарбии или сотню самых соблазнительных самок во Вселенной. Поверь мне, главнокомандующий, я никогда не предам. Я с вами. Я за вас.

– Хорошо-хорошо, убедил, верю. Просто старайся на понятном языке изъясняться, ладно? И покороче, в двух словах. Сам понимаешь, времени в обрез.

– Среди них не было знающих, ведь так, Серебан? – уверенно спросила Натали.

Тот кивнул.

– Вы клоните к тому, что…

– Да. Среди пленных не оказалось ни единого посвященного в эти знания. Они все и понятия не имели, как изготовить эту штучку. Пленники не смогли бы его сделать, даже если бы очень захотели. Они…

– Спасибо, я уже понял. Уточнения ни к чему, – сквозь зубы процедил Давид и хмуро покосился на коротышку.

– Все мастера горынизаторского дела, в том числе и те, кто имел к нему косвенное отношение, погибли еще при первых атаках лантисофурийцев, – протараторил Серебан. Но видя, что от такого объяснения Давиду легче не стало, он переключился на другую тему: – Пришло время открыться вам. Позволь мне это сделать, величайший из полководцев.

– Ух ты! Давай, самое время для важных откровений. Мы все во внимании.

– Я долгие годы ждал вашего появления. Да-да, именно вашего, и не только я. Все мы. А нас легион! Нас тьма-тьмущая! Хотя и разбросаны мы по разным планетам и галактикам. Мы те, кто мечтают скинуть оковы и жаждут возмездия. Мы – рабы, которые верят в пророчество и каждый день молятся о его свершении. И вот оно свершилось!