– Правильно, до предела еще далеко, – поддержал Серебан. – Безграничная энергия, помнишь? Пропусти ее через себя и обрушь на ветку. На эту хрупкую веточку…

А вот и душераздирающие менторские проповеди подоспели. Нет уж, спасибо, пусть он их «профессору» скармливает, а мы-с накушались! Мы-с и без сопливых муклорнианцев разберемся!

Я отбежал на десяток метров, надеясь одолеть громадину с разбега, а муклорнианец заткнулся, вытаращившись на меня, как на сумасшедшего. Честно говоря, все трое на меня так вытаращились.

Ну что, Богданцев, готов? Готов! Как никогда готов! Целую армию долговязых истребить готов, не то что какую-то безобидную ветку!

– А братец мой меньший готов? – прошептал я. Горыня продемонстрировал несколько кадров моего сокрушительного удара. Только сокрушал он не ветку, а все дерево. Такого ответа я уж точно не ожидал. Причем не ожидал настолько, что даже вскрикнул: – Ты что это, серьезно?!

«Серьезней некуда!» – заявил Горыня, промотав те же кадры три раза подряд.

Ох уж эти змеиные амбиции! Я из-за них скоро поседею, хотя и без них, как выяснялось, не обойтись. Благодаря им во мне зародилась уверенность, что я смогу и сотню таких деревьев завалить, если потребуется. Однако же пока не требуется, ведь так? Ни одного не требуется. Так чего тогда распыляться, чего зазря местную флору портить? Разговор только о ветке был, вот ею я сейчас и займусь. Тем более что теперь она не такой уж и громадной кажется.

Такие мои мысли Горыня воспринял в штыки, прокрутив те же кадры еще три раза. Нет, четыре, пять, шесть…

– Да понял уже, хорош! Как заклинило! У тебя там что, какие-то личные счеты с этим несчастным деревом?! Чего ты к нему прицепился?! Что оно тебе сделало?! – подняв ладонь до уровня глаз и растопырив пальцы, заорал я, вглядываясь в энергоизлучатель. – Отвечай! Отвечай мне, рыло змеиное!

И рыло ответило. Оставив в покое дерево, оно показало мне, как лихо я расправляюсь с веткой.

– Совсем другое дело! Если бы сразу так, то и ругани бы никакой не было. Только похвала. Хотя, конечно, подозрительно, почему ты так быстро заднюю включил. Неужто совесть проснулась? Или жалость к деревцу безвредному? А может, ты жуть как гнева моего испугался?

Я вдруг опомнился. Поймал себя на том, что разговариваю с выдуманным другом вслух. Опустив руку и посчитав, что искать понимания в глазах троицы бессмысленно, ибо диагноз они мне уже, вероятно, поставили, я зачем-то обернулся ко второй группе «болельщиков». Но и здесь особой поддержки не увидел. Кирилл продолжал обнимать Дашку. Их лица ничего, кроме обреченности и усталости, не выказывали. А папаша и его отпрыск, сидя на корточках, что-то усиленно обсуждали. Или кого-то. Сто процентов, что кого-то! И, судя по тому, как они на меня пялились, нетрудно догадаться, кого именно.

– А, будь что будет! – Повернувшись к дереву, я перекрестился и на всякий случай перекрестил и его. – Клянусь тебе, деревина, что этот раз – последний, даже если не справлюсь.

Но я справился. Ампутация прошла как по маслу. Практически точь-в-точь как показал Горыня, только в реальности сценка сопровождалась звуком. Разбег, прыжок, удар ребром ладони у основания, громогласный хруст, мое приземление на правое колено и приземление ветки, с треском и неслабым шорохом в нескольких метрах от меня.

Я еще не успел встать с колена, а троица уже была тут как тут.

– Ха-ха! Вот это ты выдал! Ты все-таки это сделал! – хлопнув меня по левому плечу, когда я поднялся, волнительно провозгласил Давид. – Да ты же теперь как супергерой из супергеройских блокбастеров! Как Супермен, Росомаха или Человек-паук!

Давид говорил с таким воодушевлением, что поди пойми его, шутит он или всерьез. А если и всерьез, то я бы не удивился. Он, бывало, такое выкидывал, что у меня возникал вопрос: а не остановилось ли его умственное развитие еще в подростковом возрасте?

– Ага, Человек-секира. Рублю все, что под руку попадается.

– Человек-секира? Хм, неплохо. В этом определенно что-то есть…

Ничего другого я от него и не ожидал. Говорю же, как ребенок.

– Если бы сама не увидела, то в жизни не поверила бы. Ты хоть ничего себе не повредил? – Осмотрев с ног до головы, Натали чмокнула меня в щеку и взяла за руку.

Когда я встретился с ней взглядом, показалось, что она немного боится меня. Смотрит как на психически неуравновешенного головореза, от которого можно ожидать чего угодно. Только нечему тут удивляться и уж тем более возмущаться. На ее месте я смотрел бы так же.

– Не переживай, я в порядке.

Сдув два красных листочка с ее волос, я чмокнул ее в лоб, в нос, а затем поцеловал в губы.

– Началось, – проворчал коротышка. – Кто бы меня утешил?

– Пусть тебя Давид утешит. Он у нас любит обнимашки, как по причине, так и без.

Давид подыграл. Недобро улыбнувшись, он наклонился к коротышке и расставил руки для объятий. Выглядело это, конечно, комично, но никому из нас смеяться не хотелось.

– Фу, какие же вы отвратительные! Нам жить осталось считаные минуты, а вы все шуточки травите!

– Ага, наша песня хороша. Летят-летят гуси долговязые, никак не долетят. А если долетят, то найдут здесь свою смерть!

– Ох, надеюсь, ты прав.

– Вы бы еще на костях и потрохах долговязого погадали, что там будет и чего не будет, – не стерпел Давид. – Только хочу вам напомнить, что часики-то тикают, а воз и ныне там. Когда сдвигать собираемся? И собираемся ли вообще? Между прочим, кто-то очень умный когда-то сказал, что проблемы нужно решать по мере их поступления. И вам, то есть нам, не помешало бы этим советом воспользоваться. Да-да, друзья мои, и для начала нужно решить проблемку с трупом, вам не кажется?

Давид и так долго ждал, когда же снова подвернется возможность продемонстрировать свои «незаурядные» лидерские качества. А тут вдруг на него снизошло благословение: такая возможность подвернулась. Однако то, что им трактовалось как благословение, мной воспринималось как кара, ибо слушать его нудные бредни – невыносимая пытка. Безусловно, я не был бы столь категоричен, если бы он знал меру и ограничивался лишь парочкой предложений. Но он не знал! Давид у нас максималист. Если уж начал выносить мозг, то уже не остановится, пока весь без остатка не вынесет.

Я хотел ему возразить, но меня опередил Серебан. Как оказалось, нервы у него послабее моих будут.

– Чего-чего?! Тебя, случайно, веткой не задело по самому темечку? Часики тикают, говоришь? А про что я, по-твоему, твержу не переставая?!

– Ты голосок-то свой не повышай. Ни я, ни кто-либо из здесь присутствующих больше тебе не раб. Так что давай завязывай уже с этими рабовладельческими замашками.

– Не понял, какие еще замашки? Да если бы не я, то вы…

– Не доводи до греха, лучше помалкивай. Тебе еще нужно постараться, чтобы заслужить право голоса в нашем отряде. Откуда нам знать, может, ты что-то замышляешь?