— Молодой, нежный ещё, — виновато разведя руками, Сэм подошёл к цилиндрам, вызвавших такую реакцию своего подопечного, а, уже в следующую секунду, несмотря на моральную готовность к ожидаемому зрелищу, едва не последовал его примеру.

Темно бурая взвесь, прежде скрывавшая очертания размещенного внутри объекта, теперь осела на дно, и перед ним, во всей своей обнаженной красе предстало содержимое капсулы.

Если к виду мозга Сэм был готов, то вид висящего в растворе мозга, всё ещё соединенного с позвоночным столбом, лишенным привычного нам костяного панцирь позвонков, отчего белесые нервы разлохматившись, плавали, слегка шевелясь в омывавшей их жидкости — такое зрелище оказалось чрезмерным даже для него.

Поспешно отвернувшись, он оттер с лица пот и, подняв голову перехватил взгляд игумена, в чьих глазах читалось, нет не презрение над слабой выдержкой инквизитора, а скорее удивление, смешанное с тревогой и озабоченностью.

— Никак не могу привыкнуть, — попытался слабо улыбнуться Сэм, желая сгладить эффект: — Я уже давно в допросах участия не принимаю… Размяк.

— Не переживайте, — поспешил прийти ему на помощь Маркорий: — Я и сам долго привыкал. Вот, возьмите, — щелкнув пальцами, он протянул к Борхо руку, и тот, не сводя подозрительно озабоченного взгляда с Люциуса, протянул, вытащенную из-за пазухи флягу.

— Я ожидал подобного, — не обратив никакого внимания на взгляд своего наперсника, ответил крышку епископ и, сделав небольшой глоток, протянул её инквизитору: — Я здесь часто бываю, — продолжил он, наблюдая как Сэм, сделав несколько глотков, протянул её дальше — Лаф и Доку: — Стою здесь и размышляю. Согласитесь, — он коснулся кончиками пальцев стенки колбы: — Как велик промысел Божий. Такие хрупкие и одновременно — какова сила жизни, заложена Им в нас?! Вот так — будучи лишенными тела, оставленными обнаженными, — приняв флягу от врача он сделал ещё пару глотков: — И, тем не менее — человек продолжает жить!

— Я бы, — покачал головой врач, перехватывая протянутую к Сэму, флягу: — Это бы жизней не назвал.

— И тем не менее! Они живут! Воспринимают информацию, обрабатывают, делают анализ! — Кивнул он на экраны: — Что это, если не жизнь?!

— А это куда ведёт? — Хорошо представляя, что философский диспут на подобную тему может затянуться до полного исчерпания содержимого фляги, кстати, бренди внутри был отличного качества, Сэм махнув рукой в сторону небольшого ответвления, так же жёлтого цвета, двинулся по нему.

— Это? — Пьяного глядя в его спину, наморщил лоб епископ — алкоголь овладевал им слишком быстро, сказывылось нервное напряжение последних часов: — Это?… Ах это! Мой добрый господин — это решительно не стоит вашего высокого внимания. Так, мелочь — суб-суб проектик, ерунда, право слово!

Икнув, он прислонился к стене — путь от площадки тех осмотра до небольшой дверцы, занял всего пару минут.

— Это право мелочь, — выпустив на Сэма, стоявшего напротив опечатанной двери — с мастичных печатей которой на всех грозно смотрел Императорский Дракон, Маркорий покачнулся, и, практически падая в объятья верного игумена, сумел-таки закончить фразу: — Стану Патриархом, первым делом закрою эту богадельню.

— Что же вы за своим боссом не следите? — Покачал головой Люциус, наблюдая за тем как его правая рука, при помощи Дока, осторожно укладывает отрубившегося епископа на пол.

— Переутомление, — вздохнул, вытирая пот, Борхо: — Отче так перегружен… Эй! Стойте! — Перехватил он руку Сэма, готовую сорвать печати: — Это нельзя!

— Вам что, игумен, — сбросив его ладонь, надменно произнёс инквизитор первого ранга: — Мало моего прежнего слова?

— Мало! — Без тени страха произнёс, всего час назад дрожавший при общении всего лишь со стажем, монах: — Мало! У вас должен быть спец допуск. С оригинальной подписью Предстоятеля, заверенный его личной печатью и печатью Святейшей Канцелярии. Есть у вас такая? — С вызовом произнёс он, оттирая Сэма от двери и, живым щитом становясь между ним и дверным полотном: — У вас вообще, хоть какие-то документы, подтверждающие ваш сан и должность, имеются? Предъявите! — Сунув правую руку за отворот рясы, он требовательно протянул левую и нетерпеливо повеселил пальцами, повторив, как самый заурядный полицейский: — Документики предъявляем, да?

— И за проезд передаём, — в тон ему ответил Люциус, вызывая на лице игумена выражение крайнего удивления: — Извините, не сдержался, — усмехнулся Сэм и, повернув голову к Доку, кивну: — Гражданин монах бумаги просит — предъяви. В раскрытом виде.

— Сейчас, Босс, — услышав кодовую фразу, врач, набережной походкой подошёл к напрягшемуся Борхо и, вытащив из-за пазухи сложенный вчетверо листок, протянул тому: — Вот. Как и просили. С подписью и печатями.

— Это что? — Настороженно глядя на Жвалга протянул свободную руку к листу игумен.

— Как вы, добрый господин, и просили. Из Его канцелярии, со всеми печатями и автографами.

— Хм… — Продолжая сверлить его недоверчивым взглядом, монах встряхнул рукой, пытаясь заставить бумагу развернуться, но, то ли четвертинки слиплись от долгого нахождения в кармане врача, то ли виной тому были чернила на документе, но раскрываться листок никак не хотел. Борхо взмахнул рукой раз, затем ещё — но все его усилия пропадали за зря — бумага продолжала оставаться в своём первозданно сложенном состоянии.

— Отойдите, — бросив неприязненный взгляд на врача, буркнул он, вытаскивая из-за пазухи вторую руку.

— Конечно! Нет проблем! — Широко улыбнувшись, Док качнулся назад, одновременно выбросив вперёд руку, которой только что передал документ игумену.

— Что? — Дернулся было тот, но пальцы врача оказались проворнее и, всхрапнув по-лошадиному, брат Борхо принялся оседать на пол, сползая по створке двери, которую он так ревностно защищал.

— Надолго ты его? — скрывая печати поинтересовался Сэм, указав взглядом на мирно посапывавшего монаха.

— Часа два точно, — поднял голову, связывавший руки и ноги спящего монаха Док: — Если надо, сэр, я могу его и совсем того. Ну, вы понимаете? Обоих.

— Думаю, — покрутив в пальцах последнюю из отодранных с полотна двери печатей, отбросил в сторону свинцовый кругляшок Люциус: — Двух часов нам более чем хватит. — И, глубоко вдохнув, он толкнул от себя створку двери.

Помещение, открывшееся им за распахнутой настежь створкой, резко констатировало с техно стилем предыдущего зала.

Тяжелые, темно бордовые, бархатные гардины, перевитые золотыми шнурами, плавными волнами ниспадали с высокого потолка и утопали своими концами в густом ковре на полу. Шнуры, петлями лежавшие на его ворсе, казалось сами по себе переходили в сложный геометрический рисунок, завершая образ торжественной золотой клетки, сотканной неведомыми мастерами с одной целью — заключить в свои объятья и сохранить в целости главный объект этого помещения — капсулу сна, разместившуюся на небольшом возвышении по центру комнатки.

Профиль человека, размещенного в капсуле, показался Сэму знакомым, и он сделал небольшой шаг к ней, прищуриваясь, дабы подтвердить свою догадку, но, прежде чем он смог приблизиться, сильный толчок в спину заставил его отшатнуться — Док, так бесцеремонно отбросивший его в сторону, одним прыжкам оказался у подиума и, рухнув на колени, прижался лбом к прозрачному пластику.