— Я не хозяйка тебе и не в моих силах снять проклятье, но прежде, чем путь Судьбы уведет тебя к той, что сделает это, твое золотое сердце должно исцелиться. Мои дети помогут тебе, Дух.

И бросила меня в огонь очага в Палатах Странника.

К заходу солнца усилился ветер. У Тактио не было переломов, только страшные синяки да треснувшие ребра. Она с болью дышала, едва двигалась, но все же невероятным движением воли, подняла себя с кровати, как только время приблизилось к полуночи. Колдунья направилась к другу, который ждал ее в темницах.

Она решила, что как только он заберет из Замка то, что хочет, они оба покинут его. Тактио уйдет вместе с ним, ибо теперь ей все равно здесь не жить. Друг укроет ее от поисков, как она укрывала его, позаботится о ней, как она заботилась о нем, и не оставит ее, как она сейчас не оставила его.

Ноги не слушались, все тело ломило, но она выбралась и к дереву, и за пределы стены, не испугавшись того, что может в любое мгновение упасть и скатиться в пропасть.

Едва увидев девушку, он вскинулся с тревогой на лице.

— Пойдем, я покажу тебе ход наверх, и проведу к Башне. Эта ночь будет последней, что я проведу здесь. Бери свои вещи, мы покинем его вместе, как только ты добудешь свои звездные карты.

Первое, за что он схватился при этих словах — за оружие. У него не было скарба, кроме обычной котомки и меча на широком поясе. С плохой историей был этот меч, много крови видел, и попал к своему теперешнему владельцу путем обманным, как и вся его жизнь.

— Проведи меня, милая Тактио, и я защищу тебя от всякого зла.

Она поверила его словам, она оперлась на его руку.

Ветер крепчал. Он стал приносить с собой влажные и холодные струи, которыми хлестал по щекам бесчувственных Стражей. Он залеплял ими окошки Палат и Башен, и окутал всего меня, потому что я стоял на окне, не укрываясь.

Если бы эта прохлада могла отсудить мою пылающую душу! Увы. Я горел изнутри, словно факел, предчувствуя приход Смерти. Ни луны надо мною не было, чтобы крикнуть ей о своем страдании, и ветер был неласков, не слушая меня. Она подступала особая, с тяжелой поступью, готовая забрать в этом Замке жизнь человеческую. Я чувствовал, как пришла она за моей Колдуньей.

Тактио поверила ее словам… Тактио оперлась на ее руку…

А на посланника Ордена снизошло озарение:

— Кукла! — Воскликнул Аурум. — Мысль его кинулась к тому мигу, когда он видел отчаянье юной Колдуньи, решившей, что игрушка ее умерла. — Конечно! О, я слепец! Живое в неживом! И длань касания! О, я слепец!

И тут сквозь шум ветра, кружащего за окном, он расслышал глухой звон колокола. Аурум кинулся из Башни, и едва он вышел на площадь, как перед ним замелькал огонь.

Челядь выбежала на площадь с факелами и фонарями, встревоженная шумом вечно молчащего колокола. Какой-то безумец, которого никто и не признал, бил по нему мечом, качая из стороны в сторону. Никто не останавливал его, кроме девушки, пытавшейся повиснуть у него на руках.

— Я знаю! Знаю!

Предатель держал себя, сколько мог, пока не вышел из-за стыка стен на площадь. Дальше не было ему смысла таиться. Он откинул Тактио от себя и бросился к колоколу. Безумец был убежден, что догадался о секрете пробуждения Духа, что секрет этот до сих пор не разгадан только потому, что прочие люди глупцы, — колокол должен был пасть. Безъязычный, безгласный, он создаст звук при падении, замкнет его в себе, когда прикоснется краем до плит, и окажется в центре рисунка.

Тактио больно упала, но вновь поднялась на ноги. Не узнавая своего доброго друга, она испугалась, не понимая, что с ним творится. Он кричал, а она бросала тревожные взгляды к воротам и Палатам Стражей, что вот-вот те подойдут и убьют его.

— Что с тобой? Умоляю, опомнись!

— Я его разбужу! Я буду ему Хозяином, я один!

Девушка вскрикнула и закрыла лицо руками. Выбежали люди, осветилась и площадь, — он стал рубить своим мечом веревки, держащие колокол.

— Нет! — Тактио увидела, как стал подходить Страж, — Друг мой, прошу тебя, беги! Ты все равно не разбудишь его, это невозможно! Беги!

Слепое сердце моей Колдуньи, она старалась уберечь от смерти предателя…

— Пойдем! Скорее, пока тебя не схватили!

Девушка, понимая, что он не слышит, едва смогла подойти к нему, — такими скачками он бежал от веревки к веревке, и вновь повисла на руке с оружием, силясь остановить его и образумить. Но в ярости от того, что она не перестает мешать, он на этот раз не просто толкнул ее, а ударил мечом по бледным протянутым ладоням, одним махом отсекая их. А пока Тактио оседала, он ударил острием ей в живот, пронзив тело насквозь.

И никто не успел остановить смерть…

Аурум бросился к девушке. Сам упал на колени, и обхватил ее голову. Живые глаза Колдуньи взглянули ему в лицо с таким изумлением, словно она до сих пор не верила в то, что случилось. Она заморгала от капелек, попадающих на лицо и ловила дыхание, словно рыбка на берегу. Свои последние вдохи.

— Скорее! — Громко шепнул Аурум, надеясь, что она еще понимает, — позови свою куклу! Это он Дух Жажды! Ты умираешь! Скорее! Зови, а то будет поздно!

Беснующийся друг, рубящий канаты и бьющий по краю колокола, вся челядь, все Стражи, все хозяева Замка шумели и жили уже в другом для нее мире. Но она поняла слова посланника Ордена и улыбнулась.

— Патрик…

И я оказался рядом.

— Приказывай! Приказывай! — В отчаянье восклицал Аурум, видя, что у девушки остались мгновения.

Он приподнял ей голову и Тактио смогла на меня взглянуть. Ее лицо было столь же белым, как и мое, совершенно бескровным. Из страшной раны и отсеченных рук излилось столько крови, что я стоял в ней, как в теплом соленом море, впитывая через подошвы в свое тряпичное тело каплю за каплей.

— Скорее!!!

— Будь сам себе хозяином, мой пилигрим… и… обещай… что будешь…

Дыхание замерло. Глаза погасли. И губы застыли с невысказанным словом. Она умерла.

В тот миг и я умер. Душу мою разорвало на тонкие лоскуты, она взвилась, подхваченная ветром, пронеслась вместе с вихрем над площадью и вернулась обратно. Она стала срастаться, собираясь в единое целое, как разбитое и склеенное вновь — в шрамах и трещинах, растерзанное и сросшееся.

Стражи схватили безумца, но именно в этот миг колокол сам порвал последние путы своей тяжестью и рухнул, разнеся гулкую волну удара по плитам. Замок дрогнул. Каждый почувствовал эту дрожь. Стражи оставили своего пленника, отступая и исчезая один за другим, словно призраки в воздухе.