– Это мой риск! – яростно крикнула она. –Какое тебе дело до того, что станется со мной? Подумай лучше о том, что джиннможет дать тебе! У тебя в запасе еще одно желание! Ты можешь пожелать чтоугодно! Воспользуйся возможностью! Используй ее, ведьмак! Ты можешь иметь все!Все!

– Они погибнут оба? – завыл Лютик. – Как это?Господин Скрепп или как вас там… Почему? Ведь ведьмак… Почему, я просто слов ненахожу, он не бежит? Почему? Что его там держит? Это же глупо…

– Глупо и бессмысленно, – горько проговорилХиреадан. – Совершенно.

– Самоубийство и обыкновенный идиотизм!

– Это его профессия, – вставил Невилл. –Ведьмак спасает мой город. Призываю богов в свидетели: если он победитволшебницу и прогонит демона, я щедро его вознагражу…

Лютик сорвал с головы шапочку, украшенную пером цапли,плюнул на нее, кинул в грязь и растоптал, повторяя при этом самые разные слована самых разных языках.

– Но ведь он… – вдруг простонал бард. – Унего же в запасе есть еще одно желание. Он мог бы спасти и ее, и себя! ГосподинКрепп!

– Все не так просто, – задумалсябогослужитель. – Но если бы он как-то связал свою судьбу с судьбой… Нет,не думаю, чтобы он догадался. И лучше, пожалуй, чтобы не догадался.

– Желание, Геральт! Скорее! Чего ты желаешь?Бессмертия? Богатства? Славы? Власти? Могущества? Почестей? Скорее, у нас нетвремени!

Он молчал.

– Ты хочешь стать человеком, – вдруг сказала она,мерзко усмехаясь. – Я угадала, верно? Вот чего ты хочешь, вот о чеммечтаешь! О высвобождении, о свободе, возможности быть тем, кем хочешь, а нетем, кем быть вынужден. Джинн исполнит это желание, Геральт. Выскажи его.

Геральт молчал.

Она стояла над ним в мигающем свете волшебного шара, вмагическом свете, в розблесках удерживающих джинна лучей, с развевающимисяволосами и горящими фиолетовым огнем глазами, выпрямившаяся, стройная, черная,страшная…

И прекрасная.

Она резко наклонилась, взглянула ему в глаза. Онпочувствовал аромат сирени и крыжовника.

– Молчишь? Так вот чего ты желаешь, ведьмак! Вот каковотвое самое потаенное желание! Ты не знаешь или не можешь решиться? Поищи всебе, поищи глубоко и тщательно, ибо, клянусь Силой, другой возможности тебе непредставится!

А он вдруг обрел истину. Он знал. Знал, кем она былакогда-то. О чем помнила, о чем не могла забыть, с чем жила. Кем была вдействительности, прежде чем стала волшебницей.

Потому что на него смотрели холодные, пронизывающие, злые имудрые глаза горбуньи.

Он ужаснулся. Нет, не от осознания правды. Он ужаснулсяоттого, что она читает его мысли, знает, что он угадал. И никогда ему этого непростит. Он приглушил в себе эту мысль, убил ее, выкинул из памяти, навсегда,без следа, чувствуя при этом огромное облегчение. Чувствуя, что…

Потолок лопнул. Джинн, опутанный сетью уже угасающих лучей,повалился прямо на них, рыча, и в рычании этом было торжество и жажда убийства.Йеннифэр кинулась ему навстречу, из ее рук вырвался свет. Очень слабый свет.

Джинн разинул пасть и протянул к ней лапы. А ведьмак вдругпонял, чего хочет.

И выговорил желание.

Дом взорвался, кирпичи, балки и доски взлетели вверх в тучедыма и искр. Из пыли выплыл джинн, огромный, как овин. Рыча и заливаясьторжествующим хохотом, гений Воздуха – д'йини, уже не связанный никакимиобязательствами и ничьей волей, проделал над городом три круга, сорвал шпиль сбашни ратуши, взмыл в небо и улетел, пропал, исчез.

– Убежал! Убежал! – воскликнул богослужительКрепп. – Ведьмак добился своего! Гений улетел! Больше он никому неугрожает!

– Ах, – произнес Эррдиль с искреннимвосхищением. – Какие красочные развалины!

– Черт! Черт! – крикнул Лютик, скорчившись застеной. – Развалился весь дом! Выжить не мог никто! Это говорю вам я,Лютик!

– Ведьмак Геральт из Ривии пожертвовал собой радиспасения города, – торжественно проговорил ипат Невилл. – Мы незабудем его, мы почтим его. Мы подумаем о памятнике…

Лютик стряхнул с рукава кусок заляпанного глинойтростникового мата, отряхнул курточку от хлопьев смоченной дождем штукатурки,взглянул на ипата и несколькими тщательно подобранными словами высказал своемнение о жертве, почестях, памяти и всех памятниках мира.

Геральт осмотрелся. Из дыры в потолке медленно капала вода.Кругом валялся хлам и кучи деревяшек. По странной случайности то место, гдележали они, было совершенно чистым. На них не упала ни одна доска, ни одинкирпич. Все было так, словно их охранял невидимый щит.

Йеннифэр, слегка покрасневшая, опустилась рядом, уперев рукив колени.

– Ведьмак, – кашлянула она. – Ты жив?

– Жив. – Геральт отер пыль с лица, свистнул.

Йеннифэр медленным движением коснулась его запястья, нежнопровела пальцами по ладони.

– Я тебя обожгла…

– Мелочь. Несколько пузырей…

– Прости. Знаешь, джинн убрался. Окончательно ибесповоротно.

– Ты жалеешь?

– Не очень.

– Ну и хорошо. Помоги мне встать, пожалуйста.

– Погоди, – прошептала она. – А твое желание…Я слышала, чего ты пожелал. Я одурела, просто одурела. Всего я могла ожидать,только… Что тебя заставило так поступить, Геральт? Почему… Почему я?

– Не знаешь?

Она наклонилась, он почувствовал на лице прикосновение ееволос, пахнущих сиренью и крыжовником, и вдруг понял, что никогда не забудетэтого аромата, этого мягкого прикосновения, понял, что никогда уже не сможетсравнить их с другими запахами и другими прикосновениями. Йеннифэр поцеловалаего, и он понял, что никогда не пожелает других губ, кроме этих мягких, влажныхи сладких от помады. Он вдруг понял, что с этой минуты для него будетсуществовать только она, ее шея, ее руки и грудки, высвободившиеся из-подчерного платья, ее нежная, прохладная кожа, не сравнимая ни с одной из тех,которых он касался. Он видел совсем рядом ее фиалковые глаза, прекраснейшиеглаза в мире, глаза, которые, он так этого боялся, станут для него…

…всем. Он знал это.