– Ладно, а почему «Скорую»-то? – растеряннопробормотала Света.

– Ну вы же помощь! – всхлипнула девушка. – Не МЧСже вызывать!

Логично…

Паспорт нашелся под дедовой подушкой, так что ушли мы отнесчастных дебилов быстро.

Посмеялись в машине, но недолго: поступил новый вызов. Егосделала перепуганная мамаша: у тринадцатилетней дочери начались сильныесудороги.

Вообще-то вызов касался детской «Скорой», но обе машины соспециальными детскими бригадами были на выездах, так что вызов пришлосьпринимать линейной бригаде. Впрочем, она сегодня только называлась бригадой:фельдшер Костя не вышел на работу, заболел, а замены Свете не дали. ПришлосьАлене надеть халат и таскать чемоданчик. От этого она сразу ощутила себяневероятно значимой особой, и Света помирала со смеху, глядя на ее задранныйнос.

Алена с облегчением видела ее улыбку. Нет, грустная Света,какой она была в квартире у Нонны Лопухиной, – это как бы вовсе не Света.Рассказывая о том, что она увидела на кассете, Алена думала, что повергнетподругу в еще более жуткий транс, однако весть о смерти Чупа-чупса (об этом ужегудел город!) была слишком отрадной, чтобы Света могла сейчас горевать хоть очем-то. Да и город, надобно сказать, гудел отнюдь не печальным гулом… Алена,которая, если честно, во время пресловутого дефолта отделалась ушибами ипереломами, опасными, конечно, для жизни, но все же вполне совместимыми с ней,поняла, что она даже не представляла себе всей глубины ненависти, котораяугнездилась в народе к этому человеку. Она была так поражена откровеннойрадостью Светы, что даже не стала посвящать ее в свои размышления, затянувшиесядалеко за полночь. С другой стороны, холодная отповедь Денисова изрядноохладила ее решимость хвастаться своими умственными изысками направо и налево.Мало ли о чем там написано, в дневнике Елизаветы Ковалевской! Мало ли какиебывают в жизни совпадения! Лучше еще раз все хорошенько обдумать.

Примчались, поднялись в квартиру. Еще на лестнице Аленаподумала, что их ждет очередная дурь. Стоило открыться двери, как она увериласьв своих предположениях. Пару-тройку раз в жизни ей приходилось бывать вкоммуналках, ни одна из них не оставила приятного впечатления, эта тоже не сталаисключением. Открыла женщина до того неопрятная, что при виде ее хотелосьотвернуться и зажать нос. Она принадлежала к типу женщин-медуз: непомернорасплывшееся тело так и колыхалось из стороны в сторону.

– Вы «Скорую» вызывали? – невозмутимо спросила Света идаже изобразила приветливую улыбку.

– Я, я, проходите.

– Где дочка?

– В туалете сидит. Сейчас оправится и выйдет.

Немедленно вслед за этими словами приотворилась обшарпаннаядверь и оттуда высунулся остренький носик, блеснули темные любопытные глазки.Женщина лет сорока – видимо, соседка – выкрикнула тоненьким голоском:

– Оправится, ишь ты! Ждите! Да она рожает там, в туалете, ане оправляется!

«Медуза» вяло колыхнулась в ее сторону:

– Что ты городишь? У Ларочки животик скрутило!

– Ты что, слепая совсем? С чего ее так расперло в последнеевремя? Плюшек натрескалась?

– Ларочка склонна к полноте, – невозмутимоконстатировала мать. – У нас у всех такая конституция.

– Конституция?! – взвизгнула соседка. – А это что?

Она высунулась из своей двери и принялась возить носкомгрязной тапочки по полу.

Света и Алена наклонились – и отчетливо разглядели кровавуюцепочку, которая тянулась по коридору к туалету. Света громко ахнула и, сунувАлене чемоданчик, кинулась туда, заколотила в дверь:

– Открой!

– Занято! – отозвался напряженный голос.

– Открой! Это врач! А то вышибу дверь!

Щелкнула задвижка. Света только глянула внутрь – ивсплеснула руками:

– Да ты соображаешь, что делаешь?! Уже воды отошли! Убитьребенка хотела?

– Да он все равно никому не нужен.

Рожала толстая, вся в мать, девочка-«Медуза» прямо нагрязном полу в коридоре: дальше не дошла. Никто не помогал: соседка спряталасьза своей дверью, маманя плакала в комнате: «Я думала, она просто хочет втуалет!» Алена бегала туда-сюда, из грязной кухни, где пришлось срочно кипятитьводу, в коридор, к Свете, потом сгоняла в машину: в каждой «Скорой» есть взапасе стерильный набор для новорожденного, на всякий случай. Родиласьздоровая, крепкая девчонка, и ее вместе с глупенькой мамой, которая выглядела неожиданносчастливой, увезли в больницу.

– Если такой полдень, то что будет к вечеру?! –простонала Алена, забираясь в салон и испытывая острое желание не в креслосесть, а растянуться на носилках.

Света обернулась с переднего сиденья, блеснув смеющимися глазами:

– Не говори. Ночь была тихая, практически без вызовов, а сутра все как будто с цепи сорвались! Но, может быть, сейчас настанет полосазатишья?

Зазуммерил «Курьер».

– Покой нам только снится! – с преувеличенным отчаяниемсказала Света.

Новый вызов тоже касался детской «Скорой» («Ребенку плохо!»– кричала в трубку перепуганная мать), однако опять же бросили на прорывлинейную.

Это была одна из немногочисленных «элиток» Ленинскогорайона: приятной, ненавязчивой архитектуры, в стороне от шумного шоссе, посредитихого дворика. Внизу был домофон. Нажали кнопку с цифрой 14 – вызов поступилиз четырнадцатой квартиры.

– Кто там? – отозвался испуганный женский голос.

– «Скорую» вызывали?

– Да проходите! Коленька, мальчик, потерпи, «Скорая»приехала!

Замок щелкнул, дверь открылась.

– Хорошая штука – домофон, – сказала Света. –Удобная. Не то что кодовый замок, верно?

Она уже вполне весело вспоминала ночные блуждания поМануфактурной, однако Алена слово «код» воспринимала теперь очень неоднозначно,поэтому ее улыбка получилась неискренней.

– Эй, ты что? – спросила Света, но отвечать времени небыло: они уже поднялись на второй этаж, и сейфовая, тяжелая дверь распахнуласьперед ними.

Ухоженная, красивая леденящей душу красотой женщина летпятидесяти в умопомрачительном халате с золотыми цветами и птицами придирчивооглядела пришедших, почему-то задержалась взглядом на Алене, скорчилаоткровенную гримаску, но ничего не сказала, даже не поздоровалась, апосторонилась, пропуская их в обширную прихожую.

– Где больной ребенок? – холодновато спросила Света.

Женщина высокомерно указала подбородком на одну из дверей.Вошли… и споткнулись на пороге.