Насчет курицы Вазых сразу пожалел – скиснет ведь по дороге, к тому же когтистые лапы мгновенно прорвали оберточную бумагу и торчали так, что глядеть страшно, а в дипломат сверток явно не влезал. Вазых закинул курицу и бананы в багажник, сел в салон и сунул пирожное Виталию.

– На, хоть с чаем перекуси.

– Не хочу. Спасибо, Вазых Насихович, – негромко, но четко сказал Виталий и завел мотор.

Федоров с Полонским были поглощены злобной беседой про совещание – при этом оба сказали, что Вазых был молодцом и это воздастся. Вазых криво ухмыльнулся и выразил восхищение краеведческой образованностью Полонского, а тот признался, что писал диссертацию по передислокации и мобильному развертыванию производственных мощностей, да так и недописал, а материал какой-то запомнился, как и директорские рожи из газет и материалов съездов и симпозиумов.

От пирожного оба отказались. И водку пить не стали, хотя Федоров предлагал – явно для проформы. Вазых без аппетита сжевал кусок хлеба с плавленым сыром, от сала уклонился – поймав в зеркале непонятный взгляд Виталия, который, впрочем, упорно отбивался от любой еды.

Сало истребили Полонский с Федоровым и даже повеселели слегка по этому поводу.

Консерву и пирожное Вазых привез домой вместе с курицей и бананами.

– Обход начинается с нулевой отметки, это вот здесь, – сказал Вазых, ткнув в схему завода на стене. – А, ну сейчас сам посмотришь. Пошли?

Виталий сосредоточенно кивнул и шагнул к двери, которая распахнулась, будто автоматическая. Запоздало постучав, в кабинетик вдавился Кошара, за которым маячил смутно знакомый суровый мужик с немодными бакенбардами. Кошара поспешно поздоровался с Вазыхом и Виталием, не позволив протиснуться бакенбардам, и сказал:

– Вазых, такое дело. Без тебя никак.

– Что опять? – спросил Вазых, машинально хватая телефонную трубку.

– Не-не, все штатно. Просто идея есть такая… Нет, с начала. Десятую печь вчера пробно запустили, знаешь?

– Еще бы, – сказал Вазых.

Про десятую печь знала вся литейка. Печь была знаменитая и злосчастная.

Корпус серого и ковкого чугуна строился под первый в Союзе законченный производственный триплекс, состоящий из дуговой электропечи плавки, индукционной печи выдержки и индукционного дозатора. Печей плавки было десять, одинаковых, американских, на пятьдесят тонн. Девять нормальных и сверхсовременных даже после семилетней эксплуатации и еще одна – десятая. Точно такая же сверхсовременная, но в нормы не лезущая категорически. Ни в какие.

Дурь вылезла не сразу. На приемке печь сработала образцово, затем долго ничем не выделялась. Через полтора года во время стандартной плавки вдруг ни с того ни с сего обломались сразу два погружных электрода – когда, казалось, ломать их было уже нечему, потому что крупные куски шихты успели потечь. Плавку прервали, электроды заменили, но покоя с тех пор не было. Электроды десятой ломались почти при каждой плавке, футеровка прогорала раза в два быстрее, чем у остальных печей. Снижение мощности до половины не помогло: огнеупоры летели, будто картонные, и датчики принимались истерически голосить о критическом состоянии стенок, шлак не наводился и не скачивался, чугун норовил уйти в отбел, в общем, все удовольствия жизни. Это если удавалось плавку запустить, потому что аварийные остановы у десятой случались тоже регулярно и в основном безо всяких поводов.

В итоге на печь почти официально плюнули, по возможности обходясь девятью нормальными. Возможности иссякли в рамках программы «Мустанг», которая второй месяц совершенно секретно ставила весь завод на уши. В ее рамках управления главного конструктора и главного технолога при поддержке НТЦ пытались продавить через Минобороны идею замены большинства стальных компонентов нового армейского грузовика «КамАЗ-4310» высокопрочными чугунными. Минобороны кривилось от недоверия и требовало обоснований. Дирекция готовила обоснования и устраивала гестапо всем заводам и управлениям. Чугунолитейка, выделенная из единого литейного завода как раз под перспективные программы, влетела по полной – с ее-то коэффициентом загрузки 0,4. Десант инспекторов и вгрызться в отчетность толком не успел, когда обнаружил, что одна из печей стоимостью более полумиллиона валютных рублей используется даже не на сорок, а в лучшем случае на десять процентов, к тому же до сих пор не подключена к АСУ ТП «Плавка», внедрение которой стоило немалых сил заводу, объединению и его кураторам, с большим трудом закупившим под это дело грандиозную американскую ЭВМ.

Начальство рявкнуло, ЧЛЗ вздрогнул и побежал выполнять. Десятую печь и ее трансформатор месяц вылизывали, оглаживали и пристегивали к единой системе контроля и локального управления, в прошлую среду, помолившись, опробовали. К счастью, у испытателей хватило ума загрузить печь по минимуму. Поэтому и ущерб оказался минимально возможным.

То ли сработали вылизывания и заклинания, то ли десятая ринулась за новыми ощущениями, но плавка прошла совершенно штатно. Шихта расплавилась, шлак навелся и убрался, подсадки зашли как надо, все это по командам с удаленного диспетчерского пункта, хотя половина смены толпилась вокруг с баграми и толкателями. Чугун благополучно слился в ковш. А вот ковш подвел. Вернее, кран, который должен был увести ковш и опростать его в печь выдержки. Ковш, рассчитанный на транспортировку пятидесяти трех тонн раскаленного металла, дернулся и завис в паре метров от десятой печи. На команды диспетчерской и кранового пульта он не отзывался, с самурайским спокойствием готовясь к смерти или долгому покою, который единственному ковшу чугунолитейки обеспечило бы застывание десяти тонн чугуна.

Изматерившись, Кошара скомандовал сливать металл вручную – куда уж получится.

Получилось более-менее удачно: большая часть огневой лавы ухнула в приямок возле печи. Меньшая, взорвавшись искрами, растеклась по металлическому покрытию. Никого не обожгло, провода, трубы и гидравлика, проходившие чуть поодаль и защищенные асбестом, не пострадали, на отметку «ноль» металл не просочился.

В общем, эксперимент удался со всех сторон. Те, кто не уставал верить в десятую, мог сказать, что она-то отработала безукоризненно, остальные могли сколько угодно рассуждать про то, что невезучесть заразна даже для бездушных агрегатов.

Кран починили – сразу два предохранителя сгорели, оказывается, а никто и не удивился, – металл выдолбили из приямка и с пола, часть плит поменяли, огнеупоры обновили – и вчера повторили эксперимент.

– Так штатно же все прошло, – удивился Вазых.

– Ну как. Огнеупоры на двадцать процентов прогорели.

– Ну, – сказал Вазых, не понимая.

– За четыре часа, за одну плавку! – воскликнул Кошара как-то совсем по-киношному. – Это получается, комплекта на пять плавок хватает в лучшем случае, это по-хорошему одна смена всего.

– А на сколько хватать должно? И я не понял, что это у тебя за смены такие длинные, по двадцать часов, получается?