А эвакуация в Чингирске, вашество Бригадир, хреново прошла. Это если мягко говоря. Даже, вон, на Ирбисе, нашем непробиваемом оптимисте, и то лица не было. Давненько смотрящие так не лажались! Почти двести тысяч потерь гражданского населения. Ребята со слезами на глазах рассказывали, что вояки последние грузовики в сумерках отправляли с боем, а люди вокруг на глазах превращались в серых и падали, падали, падали. А потом вставали, вставали… Хоть бы эти гламурные твари задохнулись в своих тоннелях, таким скопом лезть! Трёхлетняя активность, мать её безвестность. Будь проклят розовый цвет на все века…

Ребята горячие в городе оказались, ещё на ночь хотели остаться, заряды покрепче заложить и ряды погуще проредить. Тоже мне, комбайнёры хреновы. Мало им было последней ночи, когда до утра в этажке как в средневековой башне оборону держали от этой орды! И пятнашки — не фермерская свекла, всех не передёргаешь. Конечно, смелости им, ребятам, не занимать, это я уважаю. В нашем деле без неё никак, вмиг штаны к заду прилипнут и мешать будут танцору. А нам мобильность, хе-хе, необходима. Но храброе сердце, я считаю, должно быть под холодной головой, внизу и немного слева. А тут, определённо, горячая кровушка к крепколобой башке не в меру приливает. Тогда я старшему их, Верзиле, по зубам тихонько врезал и про Строево рассказал. Если, говорю, хоть одного из своих ребят не досчитаешься, в Центре лучше не появляйся. И везде, говорю, спрашивай, нет ли здесь Волка, а то он мне зубы выбить должен. Белого Волка, если полностью величать, конечно. Но это для особых случаев. Ну и проняло, в общем, парней, перестали геройствовать. Чего геройствовать, если городок профукали? Уноси ноги, пока горячая голова в розовом студне не остыла. Сереньким уже не поможешь, только зря кровь чёрную проливать, патроны тратить, и «палыча» тем более незачем изнашивать. Я крепко-накрепко наказал этому Верзиле, чтобы он душу из Крайнова вытряс, но чтобы тот взорвал канал к чёртовой бабуле на весь сороковник, если ещё не сделал этого, не дожидаясь всяких жучков-паучков, роботов-без-хоботов. Всё равно поездов уже не будет. Раз твари прошлой ночью минимум сотню кэмэ отмахали, а сколько ещё после сосны…

А что, если окопаться в последнем гипере и стоять насмерть, из последних сил? Всех, кто сможет — в оборону? А-а, пробовали уже, и китайцы, и финны, и индусы… Не выстоять — сомнут. Так что же нам теперь, от городов напрочь отказываться? Выходит, что так. Ведь ни одного случая не зафиксировано за всё время этой проклятой войны, чтобы они где-нибудь кроме городов заняли территорию. Даже тогда, у огромной сосны они появились и испарились обратно в свои подземелья, ребята по рации сообщили, когда ещё добивало, что ни одного даже следочка не оставили, не то что там обосноваться. И ещё куда-то пропал фермерский апельсиновый пикап, специально спросил, он ведь там, считай, из всего автохлама один целый остался. Вот это загадка. Может, кто из беженцев прихватил? Оно, конечно, понятно, если так. Сейчас каждые исправные колеса на счёту.

А Ир наш — молодец, способный водила, быстро освоился с люлькой. Прямо лётчик. Хорошо идём, мягко и плавно, в полста метрах над землёй. И не верится даже, что под задницей ядерный котёл спрятан. Красота! Верх откинут, солнышко пригревает, далеко видать. Поля, леса, речки, озера мимо проплывают. Возвышенности и низменности. Жаль, Уральские горы далековато. Неплохо было бы туда махнуть и через тот же Яман-Тау на этой штуковине перевалить, посмотреть, правду про город внутри него говорят или нет. Может, там вся эта военная знать отсиживается? Только зря. От пятнашек под землёй прятаться — плохая идея, очень плохая. Они наши подземелья любят нежно и прилежно.

Незаурядов, псих, помешанный на этих горах, все уши измял своими рассказами. Палеозой, Мезозой, складки, прогибы… Ничего, если кривая вывезет, и выберемся из этой безнадеги, своими глазами посмотрим. А то полмира объездил, и всё — в грунтовой толще.

А пока — летим вперёд, вернее назад, в проклятый Ромов, не видеть бы его больше никогда. Девочки от люльки в восторге, волосики на ветру развеваются, щечки раскраснелись, одно удовольствие глядеть. Особенно на Лару. Радость моя, куда же мы с тобой летим, драгоценная ты моя? Нам бы сейчас с той же скоростью, но в другую сторону, подальше в лес, авось твари эти туда нескоро доберутся. Забраться повыше в горы. А если и туда доберутся, встретим дробью и последним зарядом «палыча» на пороге нашей избушки. Всё равно помирать. Так хоть дорого возьмём за двоих. За наше с тобой счастье.

И чего нынешнее племя тысячелетний опыт предков отказалось перенимать? Собрались в муравейники из метробетона, другой жизни и не мыслят, вот и душат теперь нас всем скопом. Эх, должно быть, где-то в костном мозге, я — немного фермер, тянет на дикие просторы, не пугают они меня, как остальное малахольное людское племя. И у Ковтунов мне здорово понравилось. Простор, что ни говори. Конечно, не город, потрудиться для более-менее нормальной жизни придётся. Ну, так выбирать не особо теперь есть из чего. Когда последний муравейник сдадим, одно только и останется — Ларочку в охапку и подальше от всяких полисов, и здравствуй первобытный мир… Если Ирби с Надей захотят с нами, милости просим! В две пары намного веселее жить будет. Веселее…

* * *

— Здравствуйте, меня зовут Абдалла Эль Шарад, я — старший служащий этого офиса. Очень рад вас видеть: хоть одно нормальное лицо среди этого мрачного серого ужаса.

Из-за приоткрывшейся двери на Джея испуганно, но с отчаянной решимостью в глазах, смотрел молодой полный араб в измятом дорогом сером костюме, со съехавшим набок ярким розовым галстуком и всклокоченной шевелюрой слипшихся чёрных волос. Сорс слегка опешил, но тоже представился:

— Привет, я Джей Сорс, смотрящий, — и зачем-то спросил:

— А что за офис?

— Офис местного филиала компании «Аравик-Ойл».

— Ага. Слушай, приятель… Бренди или другая приличная выпивка здесь есть?

Абдалла строго посмотрел на Джея, но затем как-то странно попятился назад и поманил его пальцем вглубь кабинета. Сорс вошёл вслед за мужчиной и огляделся. Араб, в общем, был прав, место для отсидеться он выбрал довольно удачно. В единственном окне в комнате Джей разглядел бронированное стекло и прочные металлические жалюзи в раме, массивная дверь выглядела ещё более внушительно, чем та, что вела в каморку уборщицы. Крепкие двери здесь в почёте, — подумал смотрящий. Ещё в комнате помимо привычных столов, стульев и большого шкафа для бумаг, имелся холодильник, небольшая кухня с раковиной для мытья посуды и громадный сейф, вмонтированный в стену.

— Бухгалтерия… чёрная, конечно, — пояснил Эль Шарад, проследив за взглядом Сорса. Тот понимающе кивнул и шагнул к холодильнику. Араб помотал головой.

— Не здесь. Секундочку.

Он обошёл столы, что стояли посередине кабинета заваленные стопками бумаги, и подошёл к сейфу.

— Знаете, у нас с алкоголем очень строго, всё-таки шариат — это не игрушки. В головном офисе вы бы и вовсе ничего подобного не нашли. Но здесь, на юге Африки, вдалеке от строгой родины и старейшин… — араб прижался всем телом к дверце, прикрывая кодовый замок, чем вызвал у смотрящего улыбку, — для особых клиентов…